Трое из навигацкой школы. Нина Соротокина
с поручениями служил у графини Бестужевой, ныне арестованной, а посему много может сообщить для прояснения дела.
Никита ошалело посмотрел на писаря, потом обвел глазами комнату, словно пытался осмыслить, что это за место такое, где возможно сказать вопиющую бессмыслицу и глупость.
– Повтори еще раз, Фома Игнатьевич. Что-то я не понял ничего.
Писарь, видя такую заинтересованность молодого князя чужими делами, перепугался, поняв, что сболтнул лишнее, и, проклиная свою дрянную страсть – казаться более осведомленным, чем прочие, заискивающе пролепетал:
– Вы, господин Оленев, понимаете, что дело зело секретное? Только мое расположение к вам позволили мне…
– Подожди, Фома Игнатьевич, не тарахти… Где эта бумага, которую дал тебе Котов?
– Донос-то? Видите ли… Бумагу штык-юнкер принес в субботу, а в воскресенье должен был забрать у меня… уже начисто переписанную…
– Так он забрал?
– Господина Котова нет нигде. Но бумагу я в стол господина Котова положил.
– Мне надо посмотреть эту бумагу, – решительно сказал Никита.
Писарь поежился.
– Послушай, трусливый человек, об этом никто не узнает, если ловко сделать, – страстно зашептал Никита в ухо писарю. – Проведешь меня в канцелярию вечером, когда школа будет пустая. Сторожа я сам напою, не твоя забота. Впрочем, можно и не поить никого. Ты бумагу из котовского стола возьми, а завтра принеси ее сюда в библиотеку. Да не отнекивайся ты! – воскликнул Никита с раздражением. – Я же не задаром прошу.
– Места лишусь, – твердил писарь, пряча глаза. – Неважно, что штык-юнкер куда-то исчез. Кажется, нет его, а он тут как тут.
Чем настойчивее сопротивлялся Фома Игнатьевич, тем очевиднее было Никите, что бумагу эту надо непременно посмотреть, и не только посмотреть, но и уничтожить. О последнем он, конечно, и не заикнулся перепуганному писарю.
Глава 9
Белов пришел к Никите только вечером. Он был хмур, озабочен и все время кусал костяшки пальцев. Саша давно пытался избавиться от этой несветской привычки, даже горчицей пальцы мазал, но в минуту раздражения или тревоги опять забывался и обкусывал суставы до крови.
– Сашка! Я ищу тебя два дня!! Где ты был?
– Спроси лучше, где я не был.
– Это я знаю и так. Ты не был у меня. Что с Алешкой? Ты знаешь, что в театре был пожар? Может, Алексей в госпитале?
– Нет его в госпитале. Я узнавал! – Саша опустил глаза в пол. – И пожару никакого не было. Похоже, что Алеша сбежал.
– Час от часу не легче. Куда?
– Наверное, в Кронштадт, хотя, помнится, он говорил, что ему туда не нужно. – Саша виновато посмотрел на друга. – Это я во всем виноват. Мы уговорились бежать вдвоем…
– И оба в Кронштадт, в который вам не надо? Почему меня с собой не позвали? Может, мне тоже не надо в Кронштадт!
– Ах, Никита! Все так быстро и глупо получилось…