Второй вариант. Юрий Теплов
подналедных рытвинах, того и гляди, не выдержат крепления – соскользнет боком и ляжет зимовать.
Наледь была глубиной не больше метра, зато тянулась до самого поворота, уходя к перекату. Мокреть доходила до рельса, приваренного к носовой части ГТТ. Он загребал ее, гоня перед собой загустевшую волну. Не ехали, а плыли, медленно, но вроде бы уверенно.
У переката снова взяли вправо и выбрались на крепкий лед. Когда Савин подошел к переднему тягачу, Дрыхлин уже успел переобуться и сейчас был в серых солдатских валенках, подворачивал высокие голенища. Давлетов топтался вокруг него, порываясь что-то сказать. Но не сказал, а, приложив ко лбу козырьком ладонь, стал вглядываться назад.
– Синицына выглядываете? – спросил Дрыхлин. – Он подойдет не раньше чем через два часа.
– Да, да, – сказал Давлетов.
– Давайте команду перекусить, да и двигаться пора.
– А Синицын?
– Пройдет.
– И все же, товарищ Дрыхлин, будем ждать его здесь. Не станем распылять силы – дальше тронемся все вместе.
– Время потеряем, Давлетов. На льду придется ночевать.
– И тем не менее…
– Молчу, молчу, Халиул Давлетович. Вы начальник, вам и карты сдавать…
Синицына не было долго. Успели натаскать сушняка, им был захламлен весь правый берег. В этом месте он должен был отбивать течение, и летний паводок выбрасывал наверх все, что нес с собой. Даже теперь, в декабре, было заметно, что мусор оседал на деревьях, на кустах. И, как чудо на безлюдье, торопливо запутался в колючках шиповника, нависшего над рекой, футляр от зубной щетки. Откуда, почему? Охотник ли обронил, или случайные геологи проходили вверху?…
Набрали сушняка, обдали бензином, запалили костер. На прут нанизали ломти мороженого хлеба и жарили как шашлык.
День перевалил за полдень. Синицына все не было. Давлетов, поджав губы, недовольно покачал головой и сказал Савину:
– Проскочите на тягаче за поворот. Может быть, сидят…
Савин проскочил и никого не увидел.
Обступили костер, грелись, тихо томились в безделье и ожидании. Васек возвышался над всеми, а по сравнению с маленьким Насибуллиным вообще казался глыбой. Как геодезист он прикомандировывался то к одной, то к другой роте. Последнее время работал в роте Коротеева. В десант попал, потому что был мастер на все руки.
– …Как раз папа Федя приехал, – рассказывал он Савину. – Что же, говорит, вы, Ванадий Федорович, себя на конфуз выставляете? Ехал все ничего, пока на указатель не натолкнулся: «Этот участок дороги отсыпали подчиненные капитана Коротеева». Колдобина на колдобине, яма на яме. Может, ошибка? – спрашивает. Неужели Коротеев мог такую дорогу отсыпать? А тот: «Не мог, товарищ полковник! Разберемся». Только папа Федя зашел в палатку…
Папой Федей солдаты называли между собой полковника Грибова, начальника политотдела. Наезжая в части, он обходил все закоулки и каждого из солдат, с кем приходилось сталкиваться, называл сынком: «Как кормят, сынок?», «Когда в бане последний раз были, сынки?», «Что жена пишет, сынок?» Семейных он брал на особый учет. На