Пуритане. Вальтер Скотт
мисс Эдит, – найди случай спросить у него имя узника и приди ко мне сообщить, что ты узнала.
Дженни Деннисон отправилась выполнять поручение. Вскоре она возвратилась с испуганным и удивленным лицом; было видно, что ее глубоко взволновала судьба арестованного.
– В чем дело? – тревожно спросила Эдит. – Неужели это все-таки Кадди? Вот бедняга!
– Кадди, мисс Эдит? Нет, нет, это не Кадди, – расплакалась верная горничная, страдавшая оттого, что ее новости поразят в самое сердце юную мисс Эдит. – О дорогая, милая мисс Эдит, нет… это… это сам молодой Милнвуд.
– Молодой Милнвуд! – воскликнула в ужасе мисс Белленден. – Молодой Милнвуд! Непостижимо, совершенно непостижимо! Его дядя – прихожанин священника, принявшего индульгенцию, и не поддерживает решительно никаких связей с крамольниками; да и он сам никогда не вмешивался в эти злосчастные споры; он ни в чем не повинен; разве что вступился за чьи-нибудь попранные права.
– Ах, моя дорогая мисс Эдит, – сказала ее наперсница, – теперь не такое время, чтобы спрашивать, где правда, а где нет; будь он такой же невинный, как новорожденный, они нашли бы, как сделать его виноватым, когда бы им этого захотелось; но Том Хеллидей говорит, что дело идет о жизни мистера Гарри, потому что он укрыл одного из пяти джентльменов, покончивших с этим старикашкой архиепископом.
– О его жизни! – вскричала Эдит, вскакивая со своего места. Запинаясь, с отчаянием в голосе, она продолжала: – Нет, они не могут… Они не сделают этого… Я вступлюсь за него… Они не тронут, нет, они не тронут его…
– О моя милая, милая леди! Подумайте только о бабушке, подумайте об опасности и о том, как это трудно, – прибавила Дженни, – его держат под строгой охраной, пока не приедет сюда Клеверхауз, который будет здесь завтра утром, и если Милнвуд не повинится перед ним и не расскажет всего, то – так говорит Том Хеллидей – расправа будет короткая: на колени… товсь… внимание… пли… – так же, как они поступили с глухим Джоном Мак-Брайером; несчастный не понял ни одного вопроса, с которым они к нему приставали, и вот лишился жизни, потому что был тугим на ухо.
– Дженни, – сказала юная леди, – если он умрет, я умру вместе с ним; сейчас не время вспоминать об опасностях и трудностях; я накину на себя плед, мы проникнем туда, где они его сторожат… Я паду к ногам часового и буду молить его – ведь и у него есть душа, и ему не надо забывать о ее спасении.
– Сохрани Боже, – прервала мисс Эдит Дженни, – сохрани Боже, чтобы наша юная леди валялась в ногах у солдата Тома и говорила с ним о спасении его души, – бедный мальчик и сам не знает, есть ли она у него, хотя порой и клянется ею; нет, этому не бывать, мисс Эдит, слышите, не бывать! Но будь что будет, я никогда не оставлю влюбленных без моей помощи; раз вам нужно встретиться с молодым Милнвудом, хотя я не думаю, что от этого будет прок, – ведь вашим сердцам только прибавится горечи, – я готова рискнуть и постараюсь улестить Тома; но вы должны дать мне полную волю и не проронить ни словечка; Хеллидей сторожит