Певерил Пик. Вальтер Скотт
в свои законные права, я приказала демпстеру предать изменника верховному суду согласно законам, предписанным древнейшими уложениями острова. Заседание суда состоялось в присутствии демпстера и всех двадцати четырех членов законодательного собрания, под сводом небес на склонах холма Зонвальд, где в древние времена вершили свой справедливый суд друиды{68} и скальды{69}. Преступнику дозволено было выступить в свою защиту с пространною речью, которая свелась к пустым ссылкам на заботу об общественном благе, – они извечно украшают уродливый фасад измены. Преступление Кристиана было доказано, и его постигла участь изменника.
– Надеюсь, этот приговор еще не исполнен? – невольно содрогнувшись, произнесла леди Певерил.
– Какая глупость, Маргарет, – резко возразила ей графиня, – неужели вы думаете, что я стала бы ждать, покуда какие-нибудь жалкие интриги нового английского двора могли бы помешать осуществлению этого акта справедливости? Нет, дитя мое, с суда он отправился прямо к месту казни, задержавшись лишь на столько времени, сколько было необходимо для спасения его души. Он был расстрелян шеренгой мушкетеров на обычном месте казни, называемом Хэнго-хилл.
Бриджнорт испустил тяжкий стон и принялся ломать руки.
– Коль скоро вы принимаете такое участие в этом преступнике, – продолжала графиня, обращаясь к Бриджнорту, – то я могу воздать ему должное, сказав вам, что он принял смерть с твердостью и мужеством, достойными его прежней жизни, которая, не считая этого чудовищного акта неблагодарности и измены, была честной и благородной. Но что из того? Лицемер будет слыть святым, а подлый изменник – человеком чести до тех пор, пока благоприятный случай, этот вернейший пробный камень, не отличит обманчивую позолоту от золота.
– Это ложь, женщина, это ложь! – воскликнул Бриджнорт, не в силах более скрыть свое негодование.
– Что это значит, мистер Бриджнорт? – изумленно спросила леди Певерил. – Неужели этот Кристиан так вам дорог, что ради него вы готовы оскорбить графиню Дерби в моем доме?
– Не говорите мне о графских титулах и светских приличиях, – отвечал Бриджнорт, – горе и гнев не оставляют мне времени для пустых церемоний, питающих тщеславие взрослых детей. О Кристиан, ты был достоин, вполне достоин своего имени! Друг мой, брат мой, брат моей незабвенной Алисы, единственный спутник моего горестного одиночества! Неужели тебя безжалостно лишила жизни фурия, которая, если бы не ты, заслуженно заплатила бы своею кровью за потоки крови святых праведников, пролитые ею вместе с ее тираном мужем! Да, жестокая убийца, – продолжал он, обращаясь к графине, – человек, которого ты умертвила, одержимая слепою местью, в течение многих лет приносил веления своей совести в жертву интересам твоего дома и не оставлял его до тех пор, пока твоя безумная жажда власти не привела на край гибели маленькую общину, в которой он родился. Даже заточив тебя в тюрьму, он действовал подобно друзьям безумца, которые заковывают