Несравненная Жозефина. Лев Каневский
бросить армию и явиться сюда для любовной разборки? Наломает он здесь дров. Как это все некстати.
Война с Италией еще не закончена. Процесс умиротворения мятежной страны не завершен. А переговоры с Папой? С Римом пока мир не заключен – далеко до этого. Австрияки выжидают, готовые в любую минуту вернуться на свои бывшие территории.
Этого нельзя позволить. Баррас, пытаясь выиграть время и не допустить приезда Бонапарта к «тяжело больной супруге», в своей депеше лицемерно подтвердил, что Жозефина на самом деле «больна», но неопасно, и за ней постоянно наблюдают опытные, самые лучшие врачи. Понимая, что больше медлить нельзя, он вызвал к себе Терезу Тальен – пусть она уговорит свою ближайшую подругу подчиниться воле мужа, пусть «надавит» на строптивицу. Баррас теперь и сам был не рад, что пообещал ей не отправлять к мужу в Италию. Его положение в Директории пошатнулось, все больше власти прибирал к своим рукам Гойе, ставший интимным другом этой проклятой ненасытной креолки. Он не устоял перед ее томной завлекательностью, как когда-то и он сам, Баррас. Теперь нужно было как можно скорее от нее избавиться, чтобы избежать неприятностей, вытолкнуть силой из Парижа.
– Послушай, Тереза, – решительно начал он, стараясь быть с ней построже, поофициальнее. – Эта твоя закадычная подружка ломает здесь комедию, как последняя дура. Ты женщина, которой не занимать ума, а у нее куриные мозги, поэтому ты можешь повлиять на нее. Пусть катится к мужу, в Италию, там ей сейчас место. Она нам тут мешает. Трубит на всех перекрестках о его славных победах, словно это она их одержала. А этот коротышка рад стараться, готов сожрать всю Италию, что настроит всю Европу против нас. Пусть едет к нему, ублажает его в постели, чтобы он расслабился и растратил свой излишний боевой пыл.
– Но она как раз этого и не хочет, – робко возразила Тереза.
– Тогда зайди с другой стороны, атакуй с фланга. Скажи ей, что там она будет настоящей королевой, будет жить в Милане, в королевском дворце, и таким образом реально осуществится тот бред, который ей вбила в голову эта чертова гадалка с Мартиники. Скажи ей, что у нее будут самые сногсшибательные наряды от самого Бертини, все модницы будут с восторгом перенимать ее туалеты, все мужчины будут у ее ног. К тому же в Милане так же весело, как и в Париже.
– Не нужны ей мужчины, – вздохнула Тереза. – Она души не чает в своем Ипполите Шарле. Он, по-моему, днюет и ночует в ее постели.
– Черт бы его побрал! – смачно выругался директор, видимо, вспомнив, что и сам он не раз грешил с ней на этом лежбище. – Послушай, – вдруг встрепенулся он. – Если не хочет ехать одна, пусть забирает своего розовощекого любовника вместе с постелью. Подыщем ему какую-нибудь должность в Милане, подальше от австрийских пуль. Карно по моей просьбе подпишет приказ. Все будет шито-крыто, комар носа не подточит. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Ну как? Что скажешь?
– Вы, как всегда, находчивы и прозорливы, гражданин директор, – похвалила его Тереза.
– Только держи язык за зубами, – предостерег