Двойник. Путешествие Юлиуса Пингвина. Повесть о Диком Человеке (сборник). Фредерик Буте
из тисненой кожи, которого в это время касалась рука Жильберты. Она была без перчаток; их пальцы слегка прикоснулись. Меркер сдержался, чтобы не вздрогнуть, и его взгляд встретился с большими серыми глазами, смотревшими на него и не сразу оторвавшимися от него.
– Нет, нет, не берите этот, он без монограммы; у нас, наверное, есть с вашими инициалами, – быстро заговорила Жильберта, и ее голос был, быть может, не такой спокойный, как всегда.
– Да… Именно… Вот этот, – сказал он.
Она посмотрела на вещь в его руках и рассмеялась.
– Кажется, ваша фамилия начинается не на букву «Б», господин Клод Меркер. Сознайтесь, что ваша рассеянность ясно доказывает, как далеки ваши мысли от нашей несчастной продажи.
Она смеялась, чтобы скрыть смущение. Она была и тронута, и горда тем, что производила на этого сильного человека такое впечатление, что он совсем растерялся.
Он вздрогнул и сейчас же взял себя в руки. На портсигаре была буква «Б». Какая оплошность! Надо было сойти с ума, чтобы сделать такую ошибку! Неужели эта женщина до такой степени волновала его, что он забыл?!..
Конечно, все это произошло так быстро, что никто ничего не заметил: публика отхлынула к буфету, где начинался концерт.
– Конечно! – воскликнул он. – Где у меня голова? Вот как раз и «М».
Он взял другой портсигар, опять взглянул на Жильберту и после некоторого колебания тихо сказал:
– Уверяю вас – это произошло не потому, что я был мыслями далек отсюда.
На этот раз она слегка покраснела, но ничего не ответила. И взяла сложенный банковый билет, протянутый им.
– Что вы думаете делать на Пасху? – спросил он, помолчав немного, развязным тоном человека, продолжающего светский разговор. – Вы не уезжаете из Парижа?
– Да! Меня приглашают в разные места. Но я еще никому не дала согласия… Все колеблюсь. Я рассчитываю скоро уехать, но еще не знаю куда. Одна подруга зовет меня в Турень, другая хочет увлечь в Биарриц, и наконец, моя кузина Демази настаивает, чтобы я провела несколько дней у нее, в Фонтенбло… но я еще не знаю…
– А, – пробормотал он, – вы еще не решили… Очень жалко… Я на второй день Пасхи должен ехать в Оксер на открытие памятника. По возвращении я воспользуюсь тем, что, из-за роспуска палат, у меня будет свободное время, и я поеду на несколько дней в деревню… Я становлюсь смешным, оттого что никогда не пользуюсь каникулами… Я похож на прилежного ученика. И так как я, наверное, выберу Фонтенбло, то, может быть, мне и повезет: мое пребывание там совпадет с вашим.
Он замолк. Полная, слишком намазанная дама, в волнах шелка шанжан, шумно бросилась к ним.
– Как я опоздала! Поцелуй меня, Жильберточка! Господин министр, наша знаменитость, как я счастлива вас видеть. Ах, ваша последняя речь! Что за чудо! Я была в местах для публики и едва сдержалась, чтобы не аплодировать! Бедный Фраппель! Вы его совсем огорошили! Жильберта, дорогая моя, я в отчаянии, мне страшно стыдно! Я вам обещала быть здесь с утра. Меня так глупо задержали, пришла белошвейка. Но мы