Главный козырь. Юлия Рожкова
вытаращился я.
– А ты как думал, батенька? Детей у нас будет много.
– А Варвара-то в курсе твоих планов?
– Ну, не все сразу.
Из Питера я уезжал в отличном настроении и с легкой завистью в сердце. Молодец все-таки Валет, ух, молодец.
Моя профессия все больше меня захватывала. Все эти очерки, лихие словесные обороты, меткие фразы. Я вовсю ощущал себя этаким заправским журналистом. Пытался даже брать интервью у грязных рокеров, которые, по большому счету, тянули на низкосортных наркоманов. И все равно, я чувствовал свое призвание, мне нравилась шумная тусовка «акул пера». Отгремели госэкзамены, и мы с Еленой получили картонные прямоугольники дипломов об окончании журфака МГУ. Я – синий, Елена – красный. Вообще, если смотреть в перспективу, у Елены было гораздо больше шансов, и ей прочили отличное будущее. Ее очерки сочились искрометным и ядовитым юмором, как отравленным медом. Мои же отличались расхлябанностью и сумбурностью. Разумеется, по окончании университета ей предложили работу аж в трех издательствах. Я остался за бортом, перебиваясь копеечными заработками, строча заметки в десять строк, и ревностно следил за ее успехами.
У Вальта родился сын, Иван. Валет прислал мне фотографию, поскольку они с Варварой уже не жили в Питере. Валет проходил практику где-то в гарнизоне под Нижним Новгородом, то ли в санчасти, то ли в военном госпитале.
Иногда он звонил и радостно кричал по телефону, как растет его Ванька. У меня его рассказы вызывали радость, но и приступы черной меланхолии. У нас с Еленой детей даже не намечалось. Елена была четко ориентирована на карьеру. А я… Расклад был такой – надо. Ну, типа, семья, дети-плети. На самом деле, я и сам вороват – оттягивал этот момент, поскольку, как говорится, не любил и не хотел закрывать тему. То есть, мне казалось, что вот сейчас я просто проживаю некий этап, потом будет другой, более удачный. У меня была Елена, я ее любил, двух мнений на этот счет быть не может. Однако, где-то очень глубоко в подсознании, все же считал, что этот вариант не окончательный. Что, вроде как, я достоин лучшего. То же и работа. Конечно, я надеялся, если не на Пулитцеровскую премию, то где-то близко. Юношеский максимализм, мать его. И конечно, мне казалось, что все эти перемены произойдут сами собой, а мое участие будет опосредованным. Приду и соберу манну небесную. Как же стыдился я этих подлых мыслишек, как боялся их. Ну, и красной нитью тут проходила и другая фишка – боязнь ответственности. Елена была вполне самостоятельна, а вот ребенок… Такой расклад устраивал нас обоих. Правда, до поры до времени. Тем более, что наши предки с обеих сторон наседали, желая получить внуков немедленно, желательно пару-тройку. Моя мать напирала на медицинские показатели, Ленкин отец просто требовал немедленного продолжения рода. Мы держались стойко. Наступила осень. Сыпали мелкие серые дождички. Было холодно и неуютно. Шпиль университета терялся в тумане. А без шпиля МГУ выглядел как всадник без головы. Москва хандрила. Валет приехал неожиданно, как снег на голову. Прибыл со всем семейством. Варвара похорошела необыкновенно, распустившись буйным цветом материнства. Гордый Валет