В дебрях Африки. Генрик Сенкевич
обоим инженерам и их детям, у. шла, благословляя по дороге всех, особенно Нель. Мистер Роулайсон и пан Тарковский минуту молчали. Первым заговорил мистер Роулайсон:
– Бедная женщина! А все-таки она врет… Даже когда она благодарит, чувствуешь в ее словах какую-то фальшь.
– Да, это верно, – ответил пан Тарковский. – Но надо сказать правду: изменил ли Смаин или нет, правительство не имеет права удерживать ее в Египте. Она ведь не может отвечать за своего мужа.
– Правительство не позволяет теперь никому из суданцев уезжать без особого разрешения в Суаки и в Нубию. Это запрещение относится не к одной только Фатьме. Их очень много здесь, в Египте. Они приходят сюда на заработки. А между ними есть немало принадлежащих к племени дангалов, из которого происходит Махди. Вот, например, кроме Фатьмы, Хадиги, наш смотритель, да вот эти два погонщика верблюдов в Мединете, – все они из этого же племени. Между здешними арабами тоже найдется немало сторонников Махди, которые охотно ушли бы к нему, – сколько их уже убежало через пустыню: обыкновенной дорогой, морем, через Суаким они не едут. Правительство узнало, что Фатьма тоже хочет улизнуть таким же образом, но за ней велели смотреть. Только за нее и за ее детей, как за родственников самого Махди, можно будет получить обратно пленников.
– А что, разве в самом деле народ в Египте сочувствует Махди?
– У Махди есть приверженцы даже в армии. Потому-то, пожалуй, войска так плохо сражаются.
– Как, однако, суданцы могут бежать через пустыню? Ведь это – несколько тысяч миль.
– Ведь привозили же этим путем невольников в Египет.
– Мне думается, что дети Фатьмы не выдержали бы такого путешествия.
– Потому-то она и хочет сократить его и ехать морем до Суакима.
– Да, во всяком случае, жалко ее… Бедная женщина…
На этом разговор кончился.
А двенадцать часов спустя «бедная женщина», тщательно запершись в своем доме с сыном смотрителя Хадиги, шептала ему, сдвинув брови и хмуро глядя своими чудными глазами:
– Послушай, Хамис, сын Хадиги. Вот тебе деньги. Ты поедешь еще сегодня в Мединет и передашь Идрису это письмо. Его написал по моей просьбе благочестивый дервиш Беллали… Дети этих мехендисов – добрые дети; но если мне не позволят уехать, тогда – ничего не поделаешь, – другого выхода нет. Ты, я знаю, не выдашь меня… Помни: и ты, и твой отец, оба происходите из племени дангалов, в котором родился великий Махди.
III
Оба инженера уехали на следующий день ночью в Каир, где должны были посетить английского наместника и быть на аудиенции у вице-короля. Стась рассчитал, что это должно было отнять у них два дня. Расчет его оказался верным, так как на третий день вечером он получил от отца, уже из Мединета, следующую телеграмму:
«Палатки приготовлены. Выезжайте, как только начнутся твои каникулы. Фатьме дай знать через Хадиги, что мы ничего не могли для нее сделать…»
Такую же телеграмму получила и мадам Оливье. Она тотчас же принялась с помощью негритянки Дины готовиться