Одиночество. Антон Сергеевич Волов
даже с такой “диетой” за столь короткое время не могли произойти сильные изменения. Почему Юплер решил поделиться незначительными наблюдениями?
– Помню, до всего этого ты был довольно привередлив в еде, – вновь заговорил друг. – Хоть какие-то плюсы.
“Плюсы? Ты называешь это плюсами? Это худший кошмар, который вообще может произойти с человеком! Я, возможно, уже никогда не увижу никого живого и проведу остаток жизни, питаясь одинаковыми продуктами! Это невыносимо!”
– Я бы хотел, чтобы этого никогда не происходило, я никогда не просил об этом, – произнес Мартин вслух шепотом, устремив взгляд вниз. – Я хотел прожить обычную жизнь со своими родителями, а не оказаться посреди тихого ужаса.
– Не унывай. Все еще вполне может закончиться хорошо, – подбодрил Юплер. – Ты же не знаешь, что происходит в мире. Возможно, люди скоро решат эту проблему, и ты сможешь вернуться к обычной жизни пятнадцатилетнего подростка, только вернешься более сильным, самостоятельным, способным постоять за себя.
Мартин не отрывал взгляда от одной точки – узор на его брюках. Такой простой, но в то же время гипнотический – белые витиеватые линии, соединяющиеся и расходящиеся по всей доступной поверхности, но взгляд не был сконцентрирован на точке, он был рассеян – Мартин блуждал в своих мыслях.
“Как это произошло? Сейчас уже и не вспомнишь всех подробностей. Помнятся лишь чувства, ощущения – это было страшно, громко, быстро. Но когда твой отец говорит тебе сидеть тихо и не высовываться – ты сидишь и не высовываешься. Почему-то эта единственная последняя фраза из уст отца прочно засела в моей голове и не может покинуть ее уже долгое время: “Сиди тихо”. Тихо. Я так и поступаю. С тех пор я самый тихий человек на планете. Кто бы мог подумать, что эти слова спасут меня от смерти? Всего-то и надо – вести себя тихо и не издавать лишних звуков. Иначе они придут за тобой, как пришли за всеми остальными. Папа, почему ты не воспользовался сам своим советом?”
– Мартин, почему ты плачешь?
“Я плачу? И правда… слеза щекочет лицо, медленно стекая вниз. Но почему я не почувствовал ее сразу? Привычка? Вряд ли, скорее всего я слишком сильно задумался. Прошлого уже не вернешь”
– Я не плачу, Юплер. Ты мог бы не беспокоить меня какое-то время?
– Мог бы, но я не хочу оставлять тебя в одиночестве сейчас.
Мартин, наконец, отвел взгляд и посмотрел на своего друга. Он четко видел голову – вытянутая светлая морда, свисающие уши, большой черный нос, большие глаза и зрачки, пасть как у собаки и небольшая рыжая шерсть по всему телу… которое было словно в тумане: нечеткие очертания, непонятная поза. Можно было точно рассмотреть четыре конечности и отдельные элементы вроде родимого пятна или маленького хвостика, но образ все равно был туманным, расплывчатым, непостоянным.
– Как это глупо, – раздосадованным приглушенным голосом произнес парень. – Мы оба прекрасно знаем, что я и так в одиночестве, что я был в одиночестве почти два месяца и буду еще очень долгое время. Мы оба знаем, что все мои слова направлены в пустоту