Под стягом победным. Сесил Форестер
британских капитанов, против половины из них он мог бы сфабриковать обвинения. Вероятно, на Хорнблауэра и Буша пал выбор судьбы. Хорнблауэр убеждал себя, что двадцать лет ходил под угрозой внезапной насильственной смерти. И вот она перед ним, неминуемая, неотвратимая. Он надеялся, что встретит ее смело, пойдет на дно под развевающимися флагами, однако он не доверял слабому телу. Он боялся, что лицо побелеет и зубы будут стучать, хуже того, что подведет сердце, и он упадет в обморок. «Монитор Юниверсель» не преминет напечатать пару язвительных строк – отличное чтение для леди Барбары и Марии.
Будь он в комнате один, он бы громко стонал и ворочался с боку на бок. А так он лежал неподвижно, молча. Если его подчиненные проснутся, они не догадаются, что капитан бодрствует. Он стал думать, как бы отвлечься от будущего расстрела, и мысли не замедлили нахлынуть. Жив ли адмирал Лейтон или убит, а если убит, чаще ли леди Барбара Лейтон будет вспоминать Хорнблауэра, своего воздыхателя, как развивается беременность Марии, как английская публика расценивает капитуляцию «Сатерленда» и в особенности как расценивает ее леди Барбара – сомнения и тревоги сменялись, как плавучий мусор в водовороте его сознания. На конюшне били копытами лошади, каждые два часа сменялись часовые за дверью и за окном.
Глава V
Заря только брезжила, наполняя комнату серым утренним светом, когда звон ключей и топот подошв возвестили о появлении жандармского сержанта.
– Карета тронется через час, – объявил он. – Лекарь будет через полчаса. Попрошу господ приготовиться.
Буша заметно лихорадило – Хорнблауэр увидел это сразу, когда, еще не сменив вышитую ночную рубашку на мундир, склонился над носилками.
– У меня все хорошо, сэр, – сказал Буш, однако лицо его горело, руки стискивали одеяло. Хорнблауэр подозревал, что даже то сотрясение пола, которое производят они с Брауном при ходьбе, причиняет Бушу боль.
– Я готов помочь вам чем могу, – сказал Хорнблауэр.
– Нет, сэр. Если вы не против, давайте подождем врача.
Хорнблауэр умылся и побрился холодной водой – теплой ему не давали с самого «Сатерленда». Больше всего хотелось искупаться под холодной струей из помпы, при одной этой мысли по коже побежали мурашки. Мерзко было мыться намыленной рукавичкой, по несколько дюймов в один прием. Браун одевался в уголке и, когда капитан умылся, бесшумно проскользнул к умывальнику. Вошел лекарь с чемоданчиком.
– Как сегодня раненый? – спросил он поспешно. Хорнблауэру показалось, что врач с явной тревогой разглядывает горячечное лицо Буша.
Лекарь встал на колени, Хорнблауэр опустился рядом. Лекарь размотал бинты – обрубок задергался в крепких докторских пальцах. Лекарь взял руку Хорнблауэра и положил ее на кожу над раной.
– Тепловато, – сказал лекарь. Хорнблауэру нога показалась совсем горячей. – Это может быть хорошим знаком. Сейчас проверим.
Он