Под стягом победным. Сесил Форестер
поклонился, но, поскольку полковник даже не нагнул головы, застыл, как солдат на параде. Он сразу раскусил это человека – приближенный деспота, который подражает даже не деспоту, а тому, как, по его мнению, деспот должен себя вести – из кожи вон лезет, чтобы стать бóльшим иродом, чем сам Ирод. Может быть, это внешнее – вполне вероятно, он добрый муж и любящий отец, но от этого не легче. Люди, оказавшиеся во власти этого человека, будут страдать от его усилий доказать не только окружающим, но и себе, что он еще суровее, еще непреклоннее, а значит – еще лучше для дела, чем его патрон.
Полковник взглядом смерил Хорнблауэра с головы до пят и холодно осведомился у коменданта:
– Почему он при шпаге?
– Адмирал в тот же день вернул ее капитану Хорнблауэру, – поспешил объяснить комендант. – Он сказал…
– Не важно, что он сказал, – оборвал Кайяр. – Преступникам не оставляют оружия. Шпага – символ воинской чести, которой он не обладает. Отцепите шпагу, сударь.
Хорнблауэр стоял потрясенный, с трудом веря своим ушам. Кайяр говорил с кривой усмешкой, обнажая белые зубы под черными, словно рассекшими бронзовое лицо, усами.
– Отцепите шпагу, – повторил Кайяр.
Хорнблауэр не шевельнулся.
– Если ваше превосходительство позволит позвать жандарма, шпагу снимут силой.
После такой угрозы Хорнблауэр расстегнул перевязь. Шпага упала на пол, металлический звон прокатился в наступившей тишине. Наградная шпага, врученная ему Патриотическим фондом за мужество, проявленное при захвате «Кастилии», лежала, до половины выпав из ножен. Эфес без гарды и ободранные ножны вопияли об алчности имперских солдат.
– Хорошо! – сказал Кайяр. – Я попрошу ваше превосходительство известить его о скором отбытии.
– Полковник Кайяр, – сказал комендант, – приехал, чтобы забрать вас и мистэра… мистэра Буша в Париж.
– Буша? – Слова коменданта сразили Хорнблауэра так, как не сразила утрата шпаги. – Буша? Это невозможно. Лейтенант Буш тяжело ранен. Переезд может окончиться для него смертельно.
– Переезд в любом случае окончится для него смертельно, – сказал Кайяр с той же недоброй усмешкой.
Комендант всплеснул руками.
– Не говорите так, полковник. Этих господ будут судить. Трибунал еще не вынес вердикта.
– Эти господа, как вы, ваше превосходительство, их назвали, собственным свидетельством скрепили свой приговор.
Хорнблауэр вспомнил: адмирал, готовя донесение, задавал вопросы, и он, отвечая, не стал отрицать, что командовал «Сатерлендом» при взятии батареи в Льянце, когда на его корабле подняли французский флаг. Хорнблауэр знал, что уловка была в достаточной мере законной, однако недооценил решимость французского императора парой показательных расстрелов убедить Европу в английском вероломстве. Что до вины – сам факт расстрела послужит ее доказательством.
– Полковник Кайяр приехал в карете, – сказал комендант. –