Пест – Ломаный грош. Сергей Вишневский
воды натаскали, дабы грязь под ногами жидкой была… А еще грязь – она памятью для главы служит. То память, что глава рода – не место теплое, – старичок снова поднял указательный палец к небу, обозначая важность своих слов. – Глава рода – это ярмо, опека рода своего и дела его! Ответ за всех, кто в роду, глава держит, а не праздное место имеет, как у люда с кровью благородною.
Дакрит хмыкнул и улыбнулся странной трактовке старичка. От старика не укрылась его ухмылка.
– Думаешь, старшой села без грязи в старшие вышел? – с прищуром спросил дед.
– Что? И его грязью мазали?
– Не, его грязью не мазали, – старичок наклонился к Дакриту и полушепотом произнес: – Его с головой в бочонке с помоями недельными купали. Вонь така-а-а стояла!..
Тут старичок сморщился от воспоминаний.
– Но то поминать у нас не принято. Нынешнего старшого передергивает, кады мы за то ему напомним, – старичок улыбнулся беззубым ртом. – А первый год он совсем зеленел, когда помои упомянешь. Но то завет предков, не нами придуманный, а посему – завет чтить надобно…
Старичок еще много чего рассказывал. Про заветы, про поминовения предков, а порою начинал нести околесицу. Дакрит же слушал его вполуха. Он наблюдал за тем, как главы родов выходили с грязью в руках, и с традиционными словами размазывали ее по головам Дыма и Огнива. В конце ритуала они оба были по пояс перемазаны в грязи.
Отступление первое
Людвиг
Графское имение Сылестских
В главном зале, обставленном красивой монументальной мебелью, стоял Людвиг. Он склонил голову, уставившись под ноги.
Перед ним стоял высокий статный мужчина в дорогом, расшитом золотом камзоле.
– И это все? – спросил мужчина с неприкрытым гневом. Привычка держать осанку выдавала в нем дворянина. – Людвиг, я тебя спрашиваю! Это все, чему ты научился за год?
– Пап, учеба очень сложная…
– Людвиг, я уже разговаривал с вашими преподавателями. Ты знаешь, что мне сказал декан факультета воздуха? – мужчина наклонился к самому лицу Людвига. – Он тебе завидует, завидует твоей силе… Он готов многое отдать, чтобы у него была такая сила в начале его обучения. А ты? Ты только и делаешь, что пьянствуешь по кабакам…
– Это ложь и наговоры! – попытался возмутиться Людвиг.
– Да? И весь город так убедительно лжет! Тебя же в каждом борделе как облупленного знают! – От этих слов Людвиг склонил взлохмаченную голову, понимая, что уйти от ответа не получится. – Мне тут принесли все твои счета и долги… Ты что, решил меня разорить?
– Нет, папа, я все…
– Хватит! Все, Людвиг, мое терпение кончилось! – мужчина вздохнул и сел в кресло. – Я закрыл все твои долги, обучение я оплачивать продолжу, но… Людвиг, ты же знаешь, что я тебя очень люблю, несмотря на то, что ты мой бастард… и ты этим пользуешься. Поэтому я решил. Отныне ты платишь сам за еду и жилье.
– Пап, ты в своем уме? Мне идти работать с простолюдинами? – начал возмущаться Людвиг.
– Да,