По скользкой дороге перемен. От стабильности Брежнева до наследства Ельцина. Анатолий Панков
каменных стел – хачкары. «Здесь раньше были армянские сёла, – пояснил нам сосед по купе, судя по одежде – гражданский лётчик. – Их вырезали турки». Жуткое впечатление.
К сожалению, в 2000-е годы азербайджанская власть уничтожила все хачкары в районе Джульфы. Несмотря на протесты ЮНЕСКО, защищавшей их как памятники культуры. А мы ругаем ИГИЛ (запрещённый у нас) за разрушение древнейших исторических объектов! Или вспоминаем уничтожение церквей большевиками! Но и в двадцать первом веке процветает варварство даже во вроде бы вполне цивилизованной стране!
Нахичеванская республика – край древний. В её столице нам показали башню-мавзолей Момине-Хатун, построенную в 1186 году!
Но есть древность, история, а есть – архаичность. Идёшь по городу, и вдруг оказываешься в каменном тоннеле. С обеих сторон улицы – глухие глинобитные заборы. В Средней Азии их называют дувалами. Как в Нахичевани – не спросил (или позабыл). Они создают удивительную ситуацию. Вот идёт впереди тебя человек и вдруг исчезает в стене. Или, наоборот, внезапно появляется, открыв калитку, не отличимую от остального забора ни цветом, ни формою.
Но дело не только в архитектурных особенностях бытия. А в менталитете нахичеванцев. Понятно, что у мусульман, даже у советских, всё иначе, чем у жителей христианской части СССР. Но была заметна разница и с теми мусульманскими районами, что ближе к центру страны, и к Баку.
У меня создалось впечатление, что с нашим приездом в Нахичевани началась декада советской власти. Мы ощущали себя гостями не части нашей страны, а далёкого зарубежного азиатского города. Дело не в заунывной восточной музыке, которая окружает тебя повсюду. К этому фону мы привыкли ещё в Баку. И это – естественно. Не естественно, когда женщины ходят в платках, прикусывая его уголок и как бы закрывая часть лица. Стоит внимательнее, подольше посмотреть на нахичеванку – тут же отворачивается, убегает. Хорошо, в парандже никого не видели.
Вообще отношения к женщине нам показалось весьма специфическим.
Все частные дома – двухэтажные. Первый, низкий, – хозяйственный. Там и кухня. Второй – как на Руси горница – для гостей и праздников. Поднимаясь туда, мы непременно оставляли обувь перед порогом. Это нормально. Ненормально иное: мы никогда на втором этаже не видели женщин, их туда не пускали. Они внизу готовят еду, но приносят её наверх только мужчины.
Единственный населённый пункт Аджарии, где мы обедали вместе с женщинами, это было армянское село Арынч. Христиане! И мы почувствовали себя почти как дома, в привычной цивилизованной обстановке. Без напряжённости, без непонятных нам условностей…
Нас пригласили на свадьбу в азербайджанское горное село Ашагы Кышлак. Едем на «Газике». Внизу, у ручья девушка плещется водой – то ли играет, то ли что полощет. «Это – невеста», – сказал нам сопровождающий. Девятнадцатилетнюю Гюру, доярку, дочь чабана, отдавали замуж за двадцатипятилетнего колхозного библиотекаря Гашама (а его отцу, между