По скользкой дороге перемен. От стабильности Брежнева до наследства Ельцина. Анатолий Панков
правда, я решил, что он перегнул палку. Уже при Ельцине Юра опубликовал статью о том, что происходит с недвижимостью в Москве и какую гнетущую, пугающую атмосферу создают действия Лужкова. Я посчитал, что он сгустил краски, не так понял начавшийся процесс приватизации, который был, во-первых, прогрессивным шагом, а во-вторых, неизбежным действием для разрушения «социалистической собственности» и коммунистического строя.
Однако впоследствии я понял, что он был не так уж неправ. Мне тогда, в начале девяностых, нравились «решительные действия» столичного градоначальника – так быстро пошла приватизация в Москве. А ведь под шумок и под демократические фанфары об успехе приватизации действительно творилось чёрт те что. Тогда как грибы плодились приближенные к власти компании, которым доставались лакомые куски. Потом это назовут «прихватизацией» и обвинят в этой вакханалии демократов, хотя этим занимались те же чиновники, что сидели во властных креслах и при советской власти.
Смерть Шекочихина стала неожиданностью. Я склонен согласиться с версией, что Юру попросту «убрали». Он слишком мешал своими раскопками, глубокими и аргументированными. Иным способом справиться с ним не могли – ни подкупить, ни напугать, ни засадить (у него был депутатский иммунитет), вот и устранили…
Особо тесные отношения у меня сложились с Лёней Кореневым. Фактически первые, робкие шаги в профессиональной журналистике я делал и под его руководством тоже. Он был очень своеобразным человеком. Володя Чернов, учившийся с ним вместе на журфаке, рассказывал: читает Лёня университетский учебник русского языка и хохочет. Что может быть смешного в сухой грамматике? Оказывается – примеры, фразы, приводившиеся для иллюстрации правил. Он обращал внимание не столько на грамотность (или безграмотность) фраз, сколько на их идеологическую несуразность. Его инакомыслие сидело у него в крови.
Почему – я не знаю. Может быть, он как никто знал с детства фальшь советской пропаганды? Он родился и жил на Украине. Когда немцы захватили их город (кажется, Харцызск), его мать продолжала получать пособие на ребёнка, как… жена советского командира. Как долго это продолжалось, не помню, но получала. И этот факт никак не стыковался с официальщиной, которая замалчивала подобные истории.
Это только потом, когда началась перестройка, мы узнали, что немцы на оккупированных территориях нередко сохраняли административные органы и даже прежних, советских руководителей (конечно, не в комитетах компартии, а в исполкомах местных Советов). А расстреливали тогда, когда наши подпольщики и партизаны убивали немцев, подрывали поезда, уничтожали технику, поджигали дома. Ведь не все же немцы были нацистами. На фронт попадали и противники гитлеровской тоталитарной системы, в том числе и сочувствующие советскому социализму. Жестоко расправлялись с гражданским, оккупированным населением в основном эсесовцы, спецотряды.
Лёня тяготился запрограммированной, почти рутинной журналистской