Перерождение. Джастин Кронин
руки на колени, закрывала глаза, возносила мысли как можно выше – с детства мысли представлялись ей воздушным змеем: разматываешь веревку, и он поднимается к небесам – и ждала. Сегодня Лейси отпустила змея к самому солнцу – веревка размоталась, и он превратился в цветную крапинку, – но чувствовала лишь порывы ветра, упивающегося своей силой.
После ужина сестры вернулись в гостиную смотреть сериал про скорую помощь, за перипетиями которого следили целый год, и Лейси повела Эми наверх. Сериал начинался в восемь, а в девять монахини ложились спать, чтобы подняться в пять на утренний молебен. Лейси казалось, что шестилетней девочке в восемь вечера пора готовиться ко сну. Она выкупала Эми, вымыла ей голову малиновым шампунем, нанесла кондиционер, чтобы распутать колтуны, затем тщательно расчесала волосы – от каждого движения гребня смоляные пряди блестели все сильнее – и отнесла старую одежду в прачечную.
К ее возвращению Эми переоделась в пижаму, купленную сестрой Клэр в «Вол-марте», – розовую, со звездами и улыбающимися лунами. Ткань блестела и шуршала, как шелк. Девочка озадаченно смотрела на рукава: слишком длинные, они закрывали пальцы и болтались, словно у клоуна. Пришлось их закатать. Эми вычистила зубы, убрала щетку в футляр и повернулась к Лейси.
– Я буду спать здесь?
В последний раз они разговаривали несколько часов назад, и Лейси подумала, что ослышалась. Она вгляделась в лицо девочки: что за странный вопрос?
– Кто же спит в ванной, Эми?
Девочка потупилась.
– Ну, чтобы я никому не мешала.
Лейси не знала, что и думать.
– Нет, спать ты будешь в своей келье, то есть комнате. Она рядом с моей, я тебе покажу.
В келье было чисто, но пустовато: голые стены, кровать, комод и маленький письменный стол. «Эх, даже коврика на полу нет!» – с досадой подумала Лейси. Завтра она попросит у сестры Арнетт разрешения купить половичок, чтобы девочка не ступала по холодным плитам. Она накрыла Эми одеялом и присела на краешек кровати. За стеной гудели трубы, с первого этажа доносилось бормотание телевизора, с улицы – шепот ветра, перебирающего мартовскую листву на кленах и дубах, и негромкий гул вечернего транспорта на Поплар-авеню.
В двух кварталах от монастыря находился зоопарк, и летними ночами, когда окна были открыты, порой слышались вопли колобусов. Поначалу они очень радовали Лейси, потому что напоминали о далеком родном доме на другом берегу океана. Но зоопарк оказался ужасным местом, сущей тюрьмой для животных. Хищников держали в тесных плексигласовых клетках, жирафов и слонов – в крохотных загонах, с цепями на ногах. Вялые апатичные звери едва шевелились, и шумные бесцеремонные посетители позволяли детям кидать в клетки попкорн, чтобы растормошить их сонных обитателей. Расстроенная, потрясенная до глубины души, Лейси не вынесла там и получаса. Она чуть не плакала: животные – твари Божьи, почему же люди к ним так жестоки и безжалостны?
А