Жена моего мужа. Джейн Корри
сердечной недостаточности и сильных ожогов. Соседи показали под присягой, что слышали звуки скандала. Синяки на теле жертвы соответствуют следам от насильственного удержания в воде.
При упоминании о ванне меня передернуло. Убийство должно совершаться чем-то опасным, вроде острого лезвия, камня или яда, как у Борджиа, а ванне полагается быть успокаивающей, безмятежной, как нежно-зеленая линия метро. Как медовый месяц.
Вагон раскачивался, и меня бросало к коленям то справа, то слева. В какой-то момент я выпустила бумаги из рук, и они рассыпались по мокрому полу. Я в ужасе сгребла их в охапку, но слишком поздно: владелец брюк справа от меня подал мне записку по делу, впившись глазами в печатные строчки.
Мое первое убойное дело, хотелось мне объяснить, чтобы побороть настороженность в его взгляде. Но вместо этого я густо покраснела и запихала бумаги в портфель, сознавая, что, окажись здесь мой шеф, он бы тут же меня уволил.
Поезд прибыл слишком быстро, как мне показалось. Надо выходить. Надо спасать человека, который мне уже заочно отвратителен (ванна с кипятком!). Но все, о чем я мечтаю, – это снова оказаться в Италии и заново прожить наш медовый месяц. На этот раз как следует.
Всякий раз при слове «тюрьма» я представляла себе что-то вроде Кольдица[5], но здание, к которому мы подъехали, походило скорее на развалюху свекра и свекрови в Глостершире. Я ездила к ним всего один раз, но и этого оказалось достаточно: атмосфера была леденящей, и я говорю не об отсутствии центрального отопления.
– А мы точно приехали куда надо? – спросила я.
Таксист кивнул. Я чувствовала, что он улыбается, хоть и не могла видеть его лицо.
– Все удивляются. Раньше это был частный дом, пока не перешел на баланс пенитенциарной службы ее величества. – Голос таксиста стал суровее: – Сейчас здесь свора кровавых психов, и не только среди заключенных.
Я с интересом подалась вперед. Беспокойство о том, возместят ли мне расходы на такси (как оказалось, автобус до тюрьмы не идет), отошло на второй план от такой интригующей информации. Я знала, что в Брейквильской тюрьме ее величества содержатся немало психопатов, потому что это специализированное учреждение, но послушать знающего человека не помешает.
– Вы об охранниках? – отважилась я спросить.
Послышалось фырканье. Мы ехали мимо ряда несомненно муниципальных жилых домов.
– Ну а о ком еще. Мой шурин работал здесь надзирателем, пока у него не случился нервный срыв. Жил в одной из этих хибар. – Таксист резко мотнул головой.
Мы повернули за угол, и слева показался один из самых красивых домов, какие я только видела, с прекрасными раздвижными окнами и великолепным красно-золотым плющом, карабкающимся по стенам. Построенный, видимо, при короле Эдуарде, особняк составлял резкий контраст с щитовыми домишками справа.
– Вон там запишитесь, – сказал таксист, указав на нужное здание.
Я пошарила в сумке, чувствуя себя обязанной оставить чаевые
Средневековый замок в Германии.