На троне Великого деда. Жизнь и смерть Петра III. Грегор Самаров
после нервного припадка, постигшего ее в театре, крайне изнеможенная, потихоньку дыша, лежала в постели, возле которой находились только ее лейб-медик доктор Бургав и приближенная камеристка, отец Филарет сидел у себя в комнате в ожидании зова ее величества. Этот монах, избранный императрицей в духовники, пользовался за свое набожное рвение и силу красноречия доверием митрополита, уважением монастырской братии и большим почетом в народе. Он обладал могучей, атлетической фигурой, подвижностью и бодрой осанкою, по которым нельзя было догадаться, что ему уже под семьдесят лет, если бы ниспадавшие на плечи волосы и густая борода, почти по пояс, не говорили своей серебристой сединой о преклонном возрасте. Лицо отца Филарета, с крупными чертами, широким лбом и пухлыми губами, цвело румянцем здоровья и наряду с полным сознанием достоинства духовного сана выражало неистощимую веселость; его ясные глаза смотрели зорко и проницательно из-под густых бровей, так проницательно, точно он мог читать в сокровеннейших людских помыслах, и в них подчас вспыхивала как будто насмешливая ирония, когда монах, шагая по дворцовым коридорам, смотрел на почтительно кланявшихся ему придворных.
Колоссальный инок в черной рясе на широких плечах сидел в кресле у большого стола, стоявшего посреди комнаты. Темно-серые обои покрывали здесь стены; единственным украшением служило большое серебряное распятие, под ним возвышался аналой[30] с иконою святого Василия Блаженного и золотою чашей святой воды. На столе пред монахом стояли блюда с большими ломтями сочного медвежьего окорока, нежной копченой семги, салатники с солеными груздями и маринованными грибами, а рядом с ними – кувшин с квасом и графин водки. Отец Филарет, несомненно, держался того мнения, что только в хорошо упитанном теле, достаточно укрепленном для всех функций крови и мозга, может успешно действовать дух, потому что с видимым удовольствием уничтожал превосходное угощение, энергично работая вполне сохранившимися, крепкими, как слоновая кость, зубами, и усердно запивал еду то квасом, то водкой из серебряного бокала, не отдавая особенного предпочтения ни тому ни другому. Он только что успел закусить солеными груздями рюмку можжевеловой настойки и откинулся на спинку кресла, как дверь тихонько отворилась, и в комнату вошла княгиня Дашкова.
Обернувшись в ее сторону, монах с величайшим удивлением, почти с суеверным испугом смотрел на нежную фигуру молодой, красивой женщины, которая в своей легкой белой одежде и кашемировой шали, ниспадавшей грациозными складками, появилась как чарующее, соблазнительное видение. Отец Филарет протянул свою широкую руку по направлению к медленно приближавшейся княгине и воскликнул звучным басом:
– Отступи, сатана, дух адской бездны, посланный князем тьмы, чтобы ввести меня во искушение и погубить мою душу! Сгинь! Здесь тебе не место, ты не получишь моей души, которая принадлежит небу и так же сильна противустать адским соблазнам, как была сильна душа святого Антония. Сгинь! – продолжал он, закрывая
Аналой – высокий наклонный столик в церкви для богослужебных книг или икон.