Дневник пани Ганки. Тадеуш Доленга-Мостович
Значит, теперь вы понимаете, насколько мне досадно. Я предложила Гальшке помощь, когда она в таковой нуждалась. А тем временем, вижу, вы влюблены, и я совершенно зря вмешалась в ваши дела.
Он поднялся и с очень серьезным выражением лица взял меня за руку.
– Уж поверьте, то, что произошло с вами, – счастливейший случай в моей жизни. И если я сохраняю к Гальшке – нет, не любовь, ее я, впрочем, никогда к ней не испытывал, – но приязнь, то лишь потому, что она невольно дала мне возможность познакомиться с вами. – Глядя мне прямо в глаза, он продолжал: – Я о вас ничего не знаю. Мы обменялись всего-то несколькими словами, но и этого мне оказалось достаточно, чтобы убедиться: знакомство с вами будет для меня серьезным испытанием. Не знаю, захотите ли вы поддерживать его. Не знаю, особенно после всей этой гротескной истории, не окажусь ли я в ваших глазах смешным. Не ведаю, увижу ли вас еще когда-нибудь. Но даже если бы в сей миг между нами выросла стена, преодолеть которую я был бы не в силах, все равно вы надолго останетесь в моей памяти.
Его сосредоточенное лицо, глаза с серьезным и печальным выражением, горячие ладони и этот его низкий голос, наполненный неизъяснимым смыслом, подтверждали, что он говорит правду, что он искренен, что и в самом деле впечатление, которое я на него произвела, не является ни обычным, ни преходящим.
Внезапно он показался мне значительно ближе, чем большинство прочих людей, которых я знала вот уже долгие годы. Боже мой, как же это странно! Ведь ясно, что шла я к нему, как к чужому человеку, и вдруг несколько этих фраз так его преобразили.
Ах, теперь я больше чем когда-либо убедилась: все, что Гальшка мне о нем говорила, было ложью. Она, наверное, слишком увлечена им. А в его поступках столько достоинства и предупредительности. И ни капли комедиантства.
– Я вовсе не имею намерения разрывать знакомство с вами, – ответила я. – Знакомство это я полагаю весьма милым.
Он безмолвно поднял мою руку к губам и легко – легчайшим мановением – прикоснулся к ней губами. Еще миг, словно в задумчивости, глядел на меня, а потом улыбнулся и подал мне чашечку кофе, одновременно пододвигая и бокал с коньяком.
– Гальшка меня обманула, – начала я, но он сразу же прервал меня:
– Давайте больше не говорить о ней. Как по мне, она осталась в прошлом, а прошлое никогда не возвращается. – Протянул в мою сторону свой бокал и добавил: – Теперь выпьем за будущее… Чтобы оно хотя бы в малой своей части оказалось настолько же прекрасным, как мне хочется.
– Вам? Вы эгоист.
– Не в данном случае, – запротестовал он. – Весь секрет скрыт в том, что сейчас я думаю о будущем для двоих.
Он засмеялся так искренне и ласково, что и я не могла сдержать улыбку. Тогда он придвинулся ко мне и легко, очень легко, будто бы положив руку на поручень кресла, приобнял меня. Я не могла отвести взгляд от его глаз.
В этом месте полагаю необходимым прервать описания пани Реновицкой, как несущественные для всего дневника. Надеюсь, читателю, как и мне, может показаться совершенно нормальным, что во время того двухчасового визита