Лотерея «Еврейское счастье». Сергей Стеблиненко
мгновенно распечатал конверт, вынул письмо и начал носиться по комнате, как ошпаренный, периодически забывая про ходунки.
– Точно так скакал Фима, когда его жена уехала к маме! – не удержалась Полина и добавила, – Нет, когда она внезапно вернулась и застала в своей постели какую-то фифу…
Наконец, Яша остановился, поднял письмо над головой и торжественно, произнес, делая мхатовские паузы и стараясь придать голосу шекспировский пафос в переводе Пастернака:
– Вот! Я ждал этой минуты восемнадцать лет! Наш бывший зять, подлец и аферист Нюма наконец-то…
– Умер? – с надеждой спросила Полина.
– Если бы… – продолжал вдохновленный на всю голову супруг, – Этот негодяй вспомнил, что у него есть дочь! Вот письмо – с минуты на минуту сюда заявится какой-то Феликс. Наконец, я выскажу всё, что о нём думаю!
– О Феликсе?
– О Нюме! Он обманывал всех подряд, но это ещё можно было как-то пережить! Но он забыл про свою дочь! Еврей не может бросить своего ребенка! Или это не его дочь, или он не еврей!
Выпалив из себя это, Яша загромыхал ходунками. Он носился по квартире, не останавливаясь. Проклятия сыпались из него как семечки, и, казалось, не имели конца. В них было все – и боль, и обида, а даже капелька традиционного еврейского юмора.
– Чтоб он всю жизнь строился! Чтобы к нему всю жизнь ходили гости! – приговаривал Яша по-русски, потом воскликнул «Вэй`з мир!» и разразился странной фразой на непонятном даже ему самому языке.
Последнее предложение ему особенно нравилось, и он повторил его трижды.
– Яша, ты хоть понимаешь, что говоришь? – не выдержала Полина:
Яша удивленно выглянул из проема двери:
– А что? Так всегда говорила моя бабушка, когда пьяный сосед падал на ее забор в Балте.
– На идиш это означает – «Чтоб я ходил к тебе на праздники, а ты ко мне на костылях!». Пока что на костылях ходишь ты, а не Нюма…
– Это у него еще впереди.
На этот раз Яша вернулся не сам – за плечом его висело старое охотничье ружье, доставшееся ему по наследству вместе с квартирой. Он стал в первую позицию посреди комнаты и хорошо поставленным голосом продекламировал на том же языке, с тем же чувством, но с большим пафосом.
Полина от неожиданности даже зааплодировала. Яша раскланялся и спросил:
– А сейчас что я сказал?
– Ты пожелал Нюме быть лампой – днем висеть, а вечером гореть!
– Хорошо сказал, – удовлетворенно произнес Яша, снимая с плеча ружье и целясь в лампочку, в которой, как ему казалось, отражалась физиономия бывшего зятя.
– Полина! Сколько сейчас дают за несчастный случай?
– На твою жизнь несчастных случаев уже хватит… – оборвала мужа Полина, после чего примирительно добавила, – Тем более, что это ружье не стреляет!
– Это как посмотреть! Говорят, что если в первом акте его повесить на стену, то в последнем оно, если кого-нибудь не убьет, то обязательно