Грешница. Петра Хаммесфар
удовольствие», так было всегда. Постепенно Гереон привык к этому. Он купил крем-смазку и втирал его нежными движениями, прежде чем лечь сверху и войти в нее.
И в этот момент начиналось безумие. В комнате было совершенно тихо, если не считать дыхания Гереона, которое сначала было ровным, затем учащалось и становилось все более шумным. И тем не менее Коре казалось, будто где-то играет невидимое радио. Спустя полгода этот ритм стал для нее таким же привычным, как собственное сердцебиение: шуршащие, частые звуки ударных, сопровождаемые аккордами бас-гитары и свистом орга́на. Когда Гереон ускорял темп, звуки становились громче, пока Коре наконец не начинало казаться, что у нее вот-вот разорвется сердце. А потом все заканчивалось – обрывалось именно в ту секунду, когда муж падал на кровать рядом с ней.
Повернувшись на бок, он быстро засыпал. А Кора смотрела в темноту и ждала, когда подействуют таблетки.
Казалось, ее живот наполнен жидким свинцом, там жгло и гудело, словно в печке. Затем горячий сгусток подступил к горлу. Кора с трудом добежала до ванной. Ее стошнило. Она расплакалась и наконец уснула. Кора плакала во сне, разорвавшем ее ночь на тысячу кусков, и продолжала плакать, когда Гереон тряхнул ее за плечо, удивленно вглядываясь в лицо:
– Что с тобой?
– Я больше не могу, – ответила Кора. – Я просто больше не могу.
За завтраком ей все еще было плохо, голова раскалывалась от боли. По выходным это часто с ней бывало. Гереон ни словом не упомянул о том, что случилось ночью, лишь смотрел на жену с недоверием и сомнением.
Он заварил кофе. Напиток получился слишком крепким, отчего измученный желудок Коры взбунтовался еще сильнее. Гереон вынул ребенка из кроватки и, держа на руках, стал кормить куском белого хлеба, который намазал толстым слоем масла и варенья. Он был хорошим отцом и, когда позволяло время, возился с сыном.
В течение недели за малышом присматривала свекровь и ночевал он тоже у бабушки и дедушки, в комнате, которая раньше принадлежала Гереону. А по выходным отправлялся с родителями в собственный дом. Глядя на сына, сидящего на коленях у Гереона, Кора подумала, что это лучшее, чего она добилась в жизни.
Гереон вытер варенье с подбородка сына, с уголков его губ.
– Одену-ка я его. Ты наверняка захочешь отправиться за продуктами вместе с ним.
– Сегодня я выйду из дому позже, – ответила Кора. – И, наверное, в такую жару малыша лучше с собой не брать.
Было всего девять часов утра, а столбик термометра уже взлетел до двадцати пяти градусов. От головной боли глаза Коры едва не вываливались из орбит. Она почти не могла думать, а ее замысел нужно было спланировать как можно тщательнее. Спонтанное решение, принятое сегодня ночью, – это плохо, слишком многое остается неучтенным.
Пока Гереон стриг газон, Кора зашла к свекрови и взяла у нее одно из самых сильных обезболивающих, которые продавали только по рецепту. Затем очень старательно, как никогда прежде, вымыла кухню, ванную, лестницу и прихожую. Везде должна царить идеальная чистота.
В