Дядьки. Валерий Айрапетян
готическая ночь. Мне нравилось наблюдать за дядей, когда он упражнялся с нею. Маленький и жилистый, косящий под Брюса Ли, он казался мне непобедимейшим из обитающих, и это знание наполняло меня чувством сокровенного покоя и глубинного оптимизма. Тогда гантель вводила меня в трепет и мистический стрем, отчего спускаться в нижний двор хотелось еще и еще, всякий раз заставая там упражняющегося дядю Налика, и с восхищением лицезреть, как на его багровеющих мышцах набухают вены, похожие на толстых дождевых червей. Зная, что дядя дома, я мог поверх съеденных двух тарелок плова слопать еще одну, не страшась какого-то там «заворота кишок» – главной маминой страшилки, – так как рука с развитой венозной сетью ворошила мне волосы, а знакомый хриплый голос произносил одно и то же: «Как дела, Полковник?»
К бабушке мы приезжали каждую неделю. Как всегда, туда и сюда по верхнему двору сновали гости, облаченные в праздность и ожидание застолья. И вот посреди всего этого предвкушения праздника хмурым напряженным сгустком маячила недовольная физиономия Наиля. Моего дяди.
Наиль, или Подарок судьбы
Помимо тяги к книгам и всякому блатняку, сочно вздувшихся вен на бицепсах и агрессивного выражения лица, дядя Наиль был настоящим психопатом. В нем уживались интеллигент, редкостный мерзавец, игрок, истерик, тонкая натура, душа компании и затворник.
Такой букет качеств сформировал личность одиозную, часто и недобро поминаемую за его спиной и во всех районных сплетнях. Кроме всего прочего, Наиль притягивал к себе неудачи, как спелая рожь комбайнеров. Корень его поведения и сотрясавших бед уверенно врастал в детство, где и был изрядно подпорчен чрезмерно агрессивным отцом и излишне заботливой матерью, которая, в свою очередь, подавляла отца.
Среди моих многочисленных родственников диалектика не являлась, мягко говоря, методом мышления, а тяга к психоанализу стремительно приближалась к нулю, поэтому, обсуждая Наиля, они прибегали сразу к таким обобщающим характеристикам, как «гнилая порода», «бить надо было сильнее», «горбатого могила исправит» и «по таким тюрьма плачет».
Несмотря на обильно сдобренные негативизмами тирады, произносимые за его спиной, в лицо ему выказывалось только уважение, а зачастую и подобострастие. Надо заметить, что психическая энергия Наиля имела сокрушительный потенциал, и не будь она направлена на разрушение, он мог бы просветлиться, как йог Рамакришна.
Когда-то Ференци писал: «Они хотят любить друг друга, но не знают как».
Дядя Налик умирал от невозможности любить и одновременно чувствовал огромную навязчивую потребность в ней. Он представлял себе, как однажды, проснувшись утром, простит этот мир и, раскинув в стороны руки, радостно пустит его в свое сердце.
И однажды счастье действительно улыбнулось ему, но…
Но все по порядку.
Наиль был третьим ребенком в семье и единственным мальчиком. За два года до его появления