Ветер с Итиля. Андрей Калганов
нет?
Она взглянула ему прямо в глаза, парень потупился, бросил с нарочитой грубостью:
– Тебе куда?
– Во Псков.
– Ладно, залазь, красавица. По пути нам – лесины во Псков везу.
В кабине было тепло, немного пахло бензином. Водила всю дорогу травил байки. Светка время от времени кивала и поддакивала. Но на самом деле не слушала – думала, что ей делать…
Пасека ее в покое не оставит, это факт. Еще ни один беглец не ушел от шершней. Проморгали сейчас – найдут через неделю или месяц. У них везде имеются глаза и уши.
У Светки – ни денег, ни документов, даже захудалую комнатушку в коммуналке и то не снимешь. Конечно, первое время можно у знакомых пожить, а что потом? Не будешь век по чужим углам мыкаться. Вот и выходит, единственное спасение – в родной милиции. Только идти к стражам порядка ох как не хочется. Хоть и не шершнем была Светка, а простой пчелой, хоть и нет на ней крови, а поди докажи. «Впаяют срок, и отправишься в места не столь отдаленные, – подумала Светка. – Лучше изложить дела секты во всех подробностях на бумаге да отправить письмом в РУВД». Да, именно так она и поступит. Когда бандюков переловят, она доберется до своего дома, возьмет самое необходимое и уедет навсегда из этих проклятых мест.
– А что, – спросила Светка, – далеко ехать?
– Часам к пяти будем, – ответил водила, – трасса почти пустая.
– Дай-то бог!
Ночь выдалась непроглядно черной и злой. Со двора доносилось завывание ветра, скулили и потявкивали цепные псы. Небо заволокло тучами. Не переставая лил дождь. Иногда сквозь прореху выглядывал тщедушный месяц, и тогда лунная дорожка проникала сквозь неплотно задернутые занавески в дом, бежала по дощатому полу и упиралась в стену. Метафора бессмысленности пути, тщетности чаяний.
В комнате было сумрачно. Свет, льющийся из люстры, казалось, не разгонял тьму, а лишь умерял ее аппетиты. Ветер, задувавший сквозь щели в оконных рамах, колыхал короткие занавески, шевелил отрез ситца, отделяющий «спальню» от «залы». На песочно-желтых обоях в умилительно-наивный цветочек плясали зловещие тени.
Кукша сидел на диване, каковой, наверное, имеется в каждом деревенском доме: с торчащими пружинами, истрепанной обивкой и навечно зафиксированной спинкой. Сидел и бесцельно вглядывался в полумрак острыми, как у совы, глазами.
На стареньком серванте трещал радиоприемник. Давно перевалило за полночь. Сотрудники радиостанции разошлись по домам, остался один сторож, который и посылает в эфир свой богатырский храп… Вот и Кукша сидит здесь, словно цепной пес в будке. Только охранять ему нечего.
«Пасека» спала. Лишь у бункера томился часовой, охраняющий несколько заложников. Скоро за них придет выкуп, и их пустят в расход, тогда охранять будет некого.
Он вдруг напрягся – что-то изменилось. Вроде все обычно: беснуется ветер, колотит дождь, качается куст бузины, тычет ветками в стекло. Но все же что-то не так. Каким-то волчьим неусыпным чутьем он почуял: близится беда, тяжкая и молчаливая, надо рвать когти, пока не обложили, пока не спущены псы.
«Пока