Этническая характерология. Альберт Налчаджян
считаем, что, поскольку в любом обществе есть различные социальные классы и иерархические системы господства-подчинения, в них встречаются все названные выше механизмы регуляции – страх, стыд и совесть, – которые применяются избирательно и гибко. Совершаются переходы от одного уровня социальной регуляции поведения к другому, эти уровни регуляции могут сочетаться. Это значит, что в каждом сложном обществе существуют различные типы культур. Например, та культура, которая господствует в семье, не может быть эффективным регулятором поведения в государственном учреждении или в армии. Именно поэтому молодым людям на первых порах трудно служить в армии: им еще предстоит усвоить особую культуру этой среды и механизмы регулирования исполнения ролей.
Следует учесть еще одно важное обстоятельство: в различных социально-культурных средах люди по-разному понимают чувства стыда и вины. А это, в свою очередь, зависит от особого понимания природы личности. Если в европейских странах принято считать, что личность является целостной системой и все ее действия выражают ее сущность, то в Японии, как мы уже знаем, существует иная и очень любопытная точка зрения. Исследователи свидетельствуют, что японцы избегают разговоров о человеке вообще и разделяют его поведение на сегменты, в каждом из которых существуют свои законы и моральные нормы. Поскольку японцы придают большое значение исполнению социальных ролей, их культура, как предполагала Рут Бенедикт, это «культура стыда». Однако подобная точка зрения в настоящее время считается упрощенной.
Считается, что поскольку японская культура является неиндивидуалистической и партикулярной, то человек, не оказавшийся на высоте тех ожиданий, которые предъявляются к его поведению, переживает сильное чувство вины. Но это чувство нередко символизируется как стыд. Правда, нет еще ответа на вопрос о том, как происходит подобная символизация.
Тут перед нами очень интересная проблема, которая может быть представлена следующим образом: а) одно чувство (эмоция) символизируется и репрезентируется как другое (другая). Но возникает вопрос: в чем адаптивная цель такого процесса? б) возможно ли, что в тех ситуациях, в которых европеец переживает стыд, японец переживает чувство вины? И есть ли такие же этнические различия между представителями других народов? в) какие имеются этнические различия в символизации чувств (в первую очередь – словесной символизации)? Чем эти различия обусловлены? Какие психолингвистические закономерности здесь действуют? Мы считаем, что для развития этнической психологии решение этих вопросов имеет существенное значение.
В связи с описанной типологией культур остается целый ряд других неисследованных вопросов. Ряд этнопсихологов указал на то обстоятельство, что пока совсем не исследованы «предшественники» стыда, в то время как «предшественники» чувства вины изучены лучше. В целом, как верно заметил Прайс-Уильямс, в этой области многое еще ждет своих исследователей.