Российские этюды. Владимир Дараган
ОМОН. На площади перед памятником Юрию Долгорукому, стоял парнишка с картонкой на груди. Там было написано, что он требует свободу Немцову и Лимонову. Эту надпись внимательно читали два омоновца и подошедший гаишник. Омоновцы, прочитав написанное, зевнули, закурили и пошли к своей машине. Гаишник, не усмотрев в надписи нарушений ПДД, тоже отошел в сторону. Редкие прохожие на парнишку внимания вообще не обращали. Я вспомнил, как вели себя Немцов и Лимонов в 90-е, но потом решил о политике не думать. Все политики хороши, пока не у власти.
Ближе к Манежной стало совсем страшно. Вернее, не страшно, но обидно, что никуда не пустят. Во всех переходах, на улице, в переулках, у подъездов стояли молоденькие милиционеры в бронежилетах с касками, прикрепленными к груди. Хохмы ради, я стал спрашивать у них, где находится Никольская улица, но этого не знал никто. Они искренне морщили лбы, но ничем помочь не могли. Среди этих ребят не было ни одного москвича.
Я понимал, откуда дует ветер и почему сотни ребят в форме мерзнут как болваны под мокрым снегом. Я понимал, что проще все запретить, чем потом оправдываться. Мне стало невесело, но я решил пробраться хоть на Красную площадь. Вход с Никольской был свободен, я пошел мимо Мавзолея, где стоял одинокий охранник, притопывая ботинками по слежавшемуся снегу. Мавзолей был открыт, и несколько человек гуськом стояли в очереди. В центре площади работал каток. Там негромко играла музыка, я услышал советские песни, увидел десяток любителей катания на Красной площади, решил, что это перебор, но опять же этот перебор не моего ума дело.
У собора стояли туристы. Все говорили по-русски, но слышался акцент поволжья, юга и севера. Одна пара была явно родная, вышневолоцкая. Или из Тверской области – однозначно! Хотел с ними поговорить, но они быстренько щелкнулись на фоне Минина и Пожарского и поспешили убраться.
Я обошел собор и отправился в Исторический музей, где я был в последний раз в 13 лет. С тех пор там сделали ремонт, и по слухам в музее был шикарный буфет. Но уж если не везет, то не везет постоянно. Буфет не работал, я отправился по залам, вызывая недоуменные взгляды женщин, охранявших экспонаты. Мне хотелось посмотреть, как жила Россия до принятия христианства. Она жила не хуже, чем после принятия, в чем я и хотел удостовериться.
А потом был долгий перелет над серым океаном, над Гренландией и над бескрайними горами северной Канады. Я сидел у холодного окна, смотрел на проплывающие внизу облака, кутался в пуховку и очень хотел быстрее прилететь в теплый аэропорт и купить в ресторане что-нибудь вкусненькое и горячее.
Москва, январь, 2012
Бар в аэропорту Миннеаполиса, США
Наконец-то я понял, что самое главное в путешествиях.
Надо получать удовольствие, начиная с первых минут, когда ты решил поднять свой зад и начал думать о дороге, новых местах, новых встречах и как их избежать, когда захочется побыть одному. Вот тебя привезли в аэропорт, бросили, и ты один на один