Мир пауков: Башня. Дельта (сборник). Колин Г. Уилсон
кланяться Каззаку. Венценосец их словно не замечал, его внимание занимала Ингельд.
Найл спросил у Хамны:
– Слушай, а как вы различаете, какое сейчас время суток? Ведь вы безвылазно сидите под землей.
– У нас есть часы.
– Часы? Это что такое?
– Ведро с водой, а в днище малюсенькая дырочка. Пока вся вода вытечет, проходит ровно полдня.
Тут Найл понял, для чего, оказывается, в доме у Стефны к потолку подвешено ведро, из которого безостановочно, капля за каплей, сочится вода, попадая в другое ведро, снизу. Он в очередной раз восхитился смекалистостью жителей Диры и пожалел, что сам не из их числа.
– Ты как, устал? – осведомился Хамна.
– Не особо, спать вообще не хочу.
– Как насчет того, чтоб прогуляться наружу вместе с пастухами?
– А можно?
– Надо пойти спроситься у венценосца. Без его пропуска далеко не уйдешь.
Юноша, подойдя к Каззаку, почтительно склонился. Венценосец лишь раздраженно покосился, кивнул и нетерпеливо махнул рукой: мол, ступай куда хочешь. Хамна возвратился с довольным видом.
– Двинулись, пока он не передумал.
Наружу выбрались через проход где-то на самых задворках. Хамна сказал стоящим возле лаза караульным, что у них есть разрешение венценосца на выход, и получил два небольших деревянных кружка.
Хамна сунул их в небольшую кожаную сумку, притороченную к поясу.
– Если потеряем, считай, что обратно не попадем.
– К чему такие строгости? – недоуменно спросил Найл.
– Для безопасности. Входить и выходить без разрешения может только венценосец. Видал, сколько нас здесь в убежище? Вдруг кто-нибудь пойдет прогуляться наружу без спроса, а тут – паучий дозор? Это же всем крышка! Вот почему у нас все так строго.
– А тебе зачем подчиняться?
– Как же иначе!
– Ну ты же сын венценосца?
– Все мы тут сыновья венценосца, – открыл странное обстоятельство юноша.
Ясная звездная ночь была на исходе, восточная часть небосклона уже засветлела. Со стороны озера тянуло зыбкой прохладой. Удивительно приятно было вновь чувствовать на коже упругое дуновение ветерка.
Впереди шагал пастух, следом преданными дворняжками семенило с полдюжины муравьев. Хамна, нагнав пастуха, разговорился с ним об афидах, у которых в нынешнем году особенно высокие надои. Найл рад был остаться наедине со своими мыслями. А думал он о красотке Мерлью, о сказаниях и песнях, которые довелось услышать. От всего этого душа наводнялась трепетным, щемящим чувством. По мере того как небо постепенно светлело и стеклянистая гладь озера отражала его нарождающуюся прозрачность, юноша пытался вообразить, какой вид имел бы мир, не виси над ним зловещая угроза пауков; мир, где люди, не таясь, живут на земной поверхности, идут куда хотят. Когда пастух свернул с извилистой тропы в окаймляющий ручей кустарник, Найл спросил у нового знакомого:
– Слушай,