Мое любимое зимнее утро. Анна Вячеславовна Колесникова
от себя эти мысли. Нужно думать о том, что меня ждет на выходных. Вряд ли стоит переживать из-за Рэнда, он считал меня ребенком, называл дитем, и вовсе не смотрел как на девушку. Зато вчера я видела, как он смотрит на девушек, которые ему нравятся – он не отрывает от них глаз.
– У тебя сегодня, сколько уроков? – обратился, наконец, ко мне Рэнд, как раз в то время, когда я решила посмотреть на него.
– 7. А что?
– Как что? Ты домой, как собираешься вернуться – пешком? Или может тем же путем что и приехала? – насмешливо улыбнулся он, так же как делал это раньше. Я же затаила дыхание, вдруг поняв, что имела в виду Селин. Когда ему в лицо падал свет от окна, и видно было, насколько яркими могут быть его синие глаза, и красивой улыбка, по рукам действительно побежали мурашки. Он откинул челку, и смотрел, на меня ожидая ответа.
– А…да, конечно. Я просто как-то не подумала, что мама просила тебя и забрать меня.
– А как же. Кстати, вот мой телефон. Позвони отцу, мама звонок уже оплатила.
Прозвенел первый предупредительный звонок с перемены, и все начали подниматься с мест, я же смотрела на его телефон.
– Отдашь после урока, как раз на следующей перемене позвонишь.
И больше ничего не говоря, Рэнд поспешил прочь на урок. Элла смотрела на меня озадачено. С одной стороны она услышала, что это моя мама просила его отвезти меня, с другой он вел себя совершенно не так, будто бы его принуждали, или ему платили за это. А что говорить мне – я все никак не могла прийти к одному мнению – что я думаю о Рэнде. С одной стороны он был интересным, и красивым. С другой стороны, совершенно из другого мира – он был намного взрослее меня.
Весь урок я сидела, как на иголках, думая вовсе не о Рэнде, а об отце, и о том, что неожиданно мама так спокойно говорит о том, что я могу позвонить отцу. Чтобы это могло значить? И почему во мне твердо сидит убеждение, что сумасшедшая среда все еще продолжается. Просто День сурка какой-то, только на мой лад.
Стелла подозрительным образом молчала, и я даже как-то соскучилась по тому, что над ухом никто не жужжит.
– Что-то случилось? – решила спросить я, хотя как понимала, в любом случае ее тревоги связаны с сестрой. Единственное из-за чего двойняшки расстраивались это из-за друг друга – у них было какое-то странное себялюбие. Так как они одновременно любили себя, но и другую, свое сестру, свое отображение тоже. Или просто они любили в друг друге себя? Ну вот, это верный признак того, что пойду я учиться на психолога. А что, неплохо. Психологи зарабатывают хорошо, мучая людей глупыми расспросами и узнавая о частной жизни других.
Стелла нервно повела плечом, давая тем самым понять, что не хочет об этом говорить. Но я слишком давно их знала, чтобы понять, как она хочет моих расспросов. В который раз, переступая через себя, хотя мне очень не хотелось узнавать, что там случилось между Зеркальными (так я их за глаза называла), я вновь спросила:
– Ну не тяни, рассказывай.
– Не больно-то у тебя интересующийся и озабоченный