Последний варяг. Роман Канушкин
больше не было. Вороньё кружило над пепелищем, где когда-то была деревня рода Куницы. Страшный истукан скотьего бога и бога мёртвых Велеса возвышался над чёрным курганом. Голова куницы, оберег рода (который так и не смог уберечь), покоился у его ног – значит, не выжил никто. Вот только… Там же, у ног истукана, мальчик обнаружил нечто знакомое. Кто-то положил здесь, на погребальном пепелище, наконечник стрелы с диковинными рунами. Сердце Авося сжалось – это было то самое зачарованное серебро – последнее, что осталось мальчику в память об отце.
Авось нагнулся и поднял наконечник, крепко сжав его в ладони. Мальчик вдруг почувствовал подступающее удушье – вскричали птицы, поднялось с карканьем испуганное вороньё, слепые глаза деревянного истукана отыскали его; у Авося закружилась голова. Он понял, что не может здесь находиться, он должен вырваться из-под чёрной длани бога мертвецов, поднимающейся сейчас над курганом. Мальчик побежал, всё так же задыхаясь, он бежал, не ведая пути, ноги сами несли его по привычной дорожке, где ещё бродило детство Авося, детство, которое сейчас так вот беспощадно заканчивалось. Ноги вывели его к реке, где он любил пускать кораблики. Сквозь удушье стали проступать всхлипы, которые вот-вот прорвутся спасительными слезами. Авось остался один. У него больше нет дома. У него больше нет никого – он совсем один на этом белом свете…
– Они убили мою сестрёнку! – выговорил Авось. И тогда он разревелся. Он плакал – целые потоки слёз. Он оплакивал всех, кого любил, отца, маму, он оплакивал себя, но почему-то прежде всего – свою маленькую сестрёнку, которой больше никогда не сможет показать кораблики, что он мастерил…
Солнце прошло полдень и двинулось на запад, когда Авось перестал плакать. Он не знал, что ему делать, не знал, куда идти. Не знал, как ему дальше жить. У него забрали всё, а взамен дали золотой браслет… Влага снова стала заволакивать глаза, и мальчик горько вздохнул. Потом отёр рукою слёзы. Странно. Авось ещё раз провёл рукой по правой щеке. Чешется, и какое-то уплотнение – шрам? Да, шрам, от древлянского меча. Этот рубцевавшийся шрам на правой щеке теперь, по-видимому, останется на всю жизнь. Но там был не только рубец. Не только. Происхождение, наверное, уродливого шрама мальчик помнил. Непонятным и тревожным было другое…
Авось, нащупывая рукой уплотнение, подошёл к воде. Наклонился и вгляделся в своё отражение. Ошибки не было. Плетёный, сверкающий на солнце браслет – не единственное его украшение. Шрам был словно схвачен металлической (или золотой!) нитью, точно такой же, из которой сплетался браслет. И нить эта оказалась завязана узелком. Прямо в кожу щеки Авося был вдет золотой узелок, как будто кто-то решил пометить его драгоценным уродством. Мальчик, глядя в воду, потрогал узелок. И тогда плотная тень в его голове развеялась, на миг вспыхнув яркой картинкой. Возможно, она была жуткой, возможно – манящей, чарующей, но всё равно пугала.
– Что же это?! – не отрывая взгляда от своего отражения, прошептал Авось.
Часть 2
Люди, волки и корабли
Глава