Страница любви. Эмиль Золя
и шумом, что он окончательно растерялся. Он отступил, обрызганный с головы до ног.
– Сейчас же заверни кран! – повторила мать, краснея от гнева.
Но мощная струя разбушевавшейся воды пугала Люсьена, и, не зная, как остановить ее, он заплакал навзрыд. Тогда Жанна, до тех пор молчавшая, со всяческими предосторожностями приблизилась к крану. Она забрала юбку между колен, вытянула руки так, чтобы не замочить рукава, и завернула кран; ни одна капля воды не попала на нее. Поток внезапно прекратился. Люсьен, удивленный, проникнувшись уважением к Жанне, перестал плакать и вскинул на девочку большие глаза.
– Этот ребенок выводит меня из себя! – воскликнула госпожа Деберль.
Обычная бледность вернулась на ее лицо; она устало откинулась на спинку стула. Элен решила вмешаться.
– Жанна, – сказала она, – возьми его за руку, поиграйте в прогулку.
Жанна взяла Люсьена за руку, и оба мелкими шажками степенно пошли по аллее. Она была гораздо выше его, ему приходилось высоко подымать руку. Эта церемонная игра, состоявшая в том, что они торжественно обходили лужайку, казалось, целиком занимала их внимание и превращала обоих в важных персон. Жанна, совсем как настоящая дама, мечтательно глядела вдаль. Люсьен время от времени не мог удержаться от того, чтобы не взглянуть украдкой на свою спутницу. Оба молчали.
– Какие они забавные, – сказала госпожа Деберль, улыбающаяся и успокоенная. – Надо сказать, ваша Жанна – прелестный ребенок. Она так послушна, так благоразумна…
– Да, в гостях, – ответила Элен. – А дома у нее бывают иногда страшные вспышки. Но она обожает меня и старается вести себя хорошо, чтобы не огорчить меня.
Дамы заговорили о детях. Девочки развиваются быстрее мальчиков. Хотя не скажите: Люсьен кажется простачком, а не пройдет и года, как он поумнеет и станет сорванец хоть куда. Тут разговор почему-то перескочил на женщину, проживавшую в домике напротив. У нее происходят такие вещи… Госпожа Деберль остановилась.
– Полина, выйди на минуту в сад, – заявила она сестре.
Молодая девушка спокойно вышла из беседки и отошла к деревьям. Она уже привыкла к тому, что ее удаляли из комнаты всякий раз, как разговор касался вещей, о которых не полагалось говорить в ее присутствии.
– Я смотрела вчера в окно, – продолжала Жюльетта, – и прекрасно видела эту женщину… Она даже не задергивает штор… Это верх неприличия! Ведь дети могут увидеть.
Она говорила шепотом, с возмущенным видом, но в уголках ее рта играла улыбка.
– Можешь вернуться, Полина! – крикнула она сестре, которая с безучастным видом, глядя рассеянно в небо, ждала под деревьями.
Полина вернулась в беседку и заняла прежнее место.
– А вы ни разу ничего не видели? – спросила Жюльетта, обращаясь к Элен.
– Нет, – ответила та. – Мои окна не выходят на этот домик.
Хотя для молодой девушки в разговоре оставался пробел, она с обычным своим невинным выражением лица слушала, словно все поняла.
– Сколько гнезд в ветвях, – сказала она,