Трагедия королевы. Луиза Мюльбах
что взял на душу тяжелую вину! – в волнении воскликнул свидетель. – Потому что позволил увлечь себя обещаниями, соблазнительными уверениями и плутнями графини де Ламотт! Я был беден, жил в безвестности, а между тем стремился быть известным, уважаемым, отличенным! Все это обещала мне графиня; через кардинала она хотела доставить мне положение, почести, хотела ввести меня в придворные круги. Я поверил ее морочению и, как преданнейший раб, делал все, чего она требовала от меня.
– Холопская душа! – с невыразимым презрением воскликнула графиня.
– Чего же требовала от вас ваша госпожа? – спросил председатель. – Что вы сделали по ее поручению?
– Я писал письма к кардиналу; графиня сочиняла их, а я переписывал, подделываясь под почерк королевы.
– Как вы могли знать почерк королевы?
– Графиня дала мне книгу, в которой были напечатаны одно письмо ее величества, а также ее подпись. Я списывал буквы с этого факсимиле, сперва вчерне, потом набело.
– Он лжет! Он все лжет! – с яростным жестом закричала Ламотт.
– А как была воспроизведена долговая расписка для ювелиров Бемера и Бассанжа? – продолжал председатель, не обращая на нее внимания. – Известно ли это вам?
– Известно, – со вздохом ответил Рето, – ведь я сам написал ее по приказанию графини. Подпись также подделал я, списав ее с факсимиле.
– Разве под напечатанным письмом королевы стояла такая подпись, какую вы сделали на расписке?
– Нет, там стояло только «Мария-Антуанетта», но графиня думала, что королева подписывается таким образом только в интимных письмах: письмо, напечатанное в книге, было написано королевой ее матери и относилось ко времени прибытия королевы во Францию супругой дофина. Графиня полагала, что для важного документа такой подписи мало, что подпись должна носить более официальный характер, и после долгих совещаний мы решили писать: «Мария-Антуанетта Французская». После некоторого упражнения я сделал эту подпись на расписке.
– Он лжет! – снова закричала графиня, в бешенстве топая ногами. – Он подлый лжец и клеветник!
– Я готов представить доказательства того, что говорю правду, – кротко сказал Рето де Вильет, – если мне дадут принадлежности письма, я здесь же воспроизведу подпись королевы в том виде, как она была подделана на расписке.
По приказанию председателя пристав принес все, необходимое для письма, и подвел свидетеля к небольшому столу. Рето быстро набросал на листе бумаги несколько слов и передал написанное приставу.
Сравнив эти строки с распиской, председатель протянул обе бумаги Барильону, а тот, внимательно рассмотрев их, в свою очередь передал их ближайшему судье; таким образом документы обошли весь стол и снова вернулись к председателю. Он поднялся с места.
– Я полагаю, что написанное свидетелем вполне тождественно с подписью расписки. Я лично совершенно убедился, что как расписку, так и письма, адресованные кардиналу, писал именно свидетель. Он был