Первая русская царица. Владимир Череванский
«Прими, государь, высшую славу – венец царствия на главу свою, венец был на главе предка твоего Владимира Мономаха. Да процветет от твоего корня величие всего твоего государства». Затем были возложены на Иоанна Васильевича, отныне уже царя, крест от животворящего древа, цепь, и вручен ему скипетр. Держава введена в регалию венчания на царство только при венчании Бориса Годунова.
Вместе с нововенчанным ликовала и вся Москва. Отныне Москва – столица всей Руси, и Царьград, откуда чуть не указы шли от патриархов, принужден будет умерить свою гордость.
По возвращении во дворец среди раздвинувшейся и ликовавшей толпы, нововенчанный был на первых же ступенях крыльца осыпан князем Шуйским золотым дождем; поступком этим он надеялся загладить свои прегрешения, а их набралось достаточно, чтобы не утихал гнев царский. Верховая боярыня Турунтай-Пронская высыпала к ногам царя целую казну из золотых монет, но все же Иоанн Васильевич ощутил наибольшее удовольствие, когда его встретила боярышня Анастасия Романовна дождем из хмеля и зерна. Она решилась на этот поступок по указанию полюбившей ее верховой боярыни.
Торжество завершилось во дворце царским застольем, а для народа были поставлены бочки крепкой браги и сладкого меда. Царский стол, за которым распорядитель не нашел места для женского пола, ознаменовался тем, что поданного царю лебедя он приказал разделить на две половины и одну из них доставить в дом князя Сицкого и там вручить боярышне Анастасии Романовне. Блюдо велено было взять из Казенного двора и притом не какое-нибудь, а изукрашенное яхонтами и лалами. Кроме того, из Казенного же двора доставили боярышне рукомойник, осыпанный бирюзой, обладавшей, как было известно, особой силой возбуждать любовь в сердцах дев.
Общую радость Москвы не разделяли лишь Шуйские и Глинские. Они были низвергнуты с первой ступеньки трона. Беспрекословное самодержавие проявлялось теперь перед ними воочию в каждом поступке, в каждом движении зрачков Иоанна Васильевича. Ни одной крошки, ни одной птичьей лапки он не послал им из своего обеденного блюда, а бывало ли это прежде, когда он только великокняжил, а не царил? Нужно было подумать Шуйскому – не отъехать ли в вотчину, а Глинскому – не переселиться ли в Литву? Если что и останавливало их, так это заведомая скромность всего рода Захарьиных, не обнаруживавших ни малейшего намерения проскользнуть в узурпаторы и гонители всех, кто вздумал бы стать на их дороге. О боярышне Анастасии Романовне вся Москва в один голос твердила как о царской невесте, пленившей жениха красотой тела и души. «Помимо красоты, – писали летописцы, – она отличалась целомудренностью, смирением, набожностью, чувствительностью, благостью и основательным умом».
Глава IV
После объявления думы об избраннице Иоанн Васильевич поручил верховой боярыне побывать в усадьбе князя Сицкого и передать девице Анастасии Романовне приглашение царя переселиться вместе с мамой в верхнюю половину дворца. Однако верховую боярыню