Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929. Дмитрий Л. Медведев
и обожают сверх меры поесть, не говоря уже о том, чтобы выпить»235. Была в поездке и культурная составляющая. Большая любительница классической музыки, Дженни сходила на оперу М. И. Глинки (1804–1857) «Жизнь за царя». И хотя оркестровка ей – поклоннице Вагнера и Бетховена – показалась «слабой», музыку она нашла «прелестной», а в самом произведении увидела «воплощение основных национальных черт: печали и дикого, неистового веселья»236.
В Сергиевском дворце, известном также как дворец Белосельских-Белозерских, расположенном на пересечении Невского проспекта и реки Фонтанки, леди Рандольф ужинала в обществе высшей аристократии и представителей государственной власти. Она имела долгую беседу с «грозным» обер-прокурором Святейшего синода Константином Петровичем Победоносцевым (1827–1907). О чем была беседа, Дженни не запомнила, зато на нее огромное впечатление произвели желтые зубы тайного советника237.
В Гатчине Черчилли получили аудиенцию у российского императора и его супруги. Александр III принял потомка герцога Мальборо в своем кабинете, сидя за большим письменным столом. Своему гостю он предложил сесть на желтую банкету напротив. Государь заговорил по-французски, чем вызвал «огромное разочарование» у своего собеседника. Кроме того, Александр иногда говорил тихим голосом в бороду, и лорд Рандольф с трудом разбирал отдельные фразы238.
Друг лорда Рандольфа Артур Бальфур (1848–1930), возглавивший в начале XX века британское правительство, называл Александра III «необычно огромным парнем с добродушным лицом, при этом не слишком умным». Черчилль с ним не согласился. По его мнению, русский царь был не так уж и простодушен. «Что касается Черного моря и Дарданелл, то, если вы хотите мира и дружбы с Россией, не надо вмешиваться в тамошние дела против нас, – тихим, но уверенным голосом сказал ему самодержец. – По возвращению домой вас ждет великая задача: улучшить отношения между Россией и Англией»239.
Лорд Рандольф с этой задачей не справится. Да и возвращаться в Англию он пока не спешил. После Петербурга Черчилли посетили первопрестольную. В Москве Дженни насладилась шедеврами коллекции Павла и Сергея Третьяковых, прошлась по Воробьевым горам, побывав на месте, где «стоял Наполеон, взирая на город, который предпочел разрушение порабощению»240.
Когда Черчилли покидали Москву, провожать их приехал генерал-губернатор князь Владимир Андреевич Долгорукий (1810–1891), «обаятельный восьмидесятилетний старик». Он подарил Дженни букет орхидей. «Я уезжала из Москвы с чувством глубоко сожаления», – признается она241.
Уинстон также испытывал сожаление. Правда, не по поводу отъезда своей матери из далекой России. Наоборот. «Я очень расстроен, услышав, что проведу каникулы без тебя», – писал он ей в середине декабря242. Вместо любимой мамы Черчиллю пришлось встречать Рождество в обществе ее сестры. А своими переживаниями он снова делится посредством эпистолярного жанра:
«Любимая мама, должен рассказать тебе, как я провел Рождество. Тетя Клара плохо