Советник на зиму. Роман. Сергей Яковлев
двора, в широком проеме кирпичных ворот, желтеет березовая аллея, уходя в бесконечную даль, и там, совсем уж далеко, – клочок ясного неба и солнечный луч.
Аллея была, конечно, средоточием и вершиной замысла. В ее легчайшем пламени суждено сгореть всем тягостям и болям бренного мира с его сыростью, холодом, слякотью, чахлой растительностью, жалкими постройками, со всей этой непреодолимой бедностью, всем этим непрерывным умиранием…
Однако сейчас Несговорова больше всего занимала придавленная лоза. Он набрасывал на холсте ее отчаянный изгиб, затирал рисунок и снова набрасывал, стараясь придать ей больше упругости, воли к жизни, опять оставался недоволен и начинал с начала… Как показать, что лоза не хрупнула под железным ободом и не осталась навек кривой калекой, что она вот-вот взмахнет верхушкой и выправится, а к весне зазеленеет, залечит раны, и с годами вырастет из нее прекрасное стройное дерево? Как изобразить колесо: взять момент, когда оно только-только пригнуло веточку, или когда уже отъехало, предоставив ей, поруганной, свободу выбора между жизнью и смертью?..
Ох уж эти колеса!
Несговоров отложил взятый для работы мелок, в глазах у него вдруг потемнело. Он опять представил сцену в фойе: как он униженно улыбался и врал Маранте, подделываясь под общий тон, как смотрела на него с Дашей та компания. Атмосфера обаяния, которое излучали эти люди в присутствии Маранты, улетучилась, пелена спала. Несговоров увидел их всех другими глазами и заново услышал их дежурные комплименты, напыщенные бессмыслицы, сальные шутки. Маранте, конечно, с ними тошно. Они незаконно занимают возле Маранты его, Несговорова, место!..
В окне уже вызначивался угол соседней крыши с рогатиной антенны на краю.
Глава вторая.
Важная птица
Утром перед уроками Несговоров зашел в подвал к Щупатому.
В свое время они были однокашниками в академии. Но для Щупатого живопись находилась где-то далеко на периферии интересов; настоящим же его призванием было водить знакомства со знаменитостями, с людьми преуспевающими, в какой бы области те ни подвизались. В отличие от замкнутого, почти всегда поглощенного работой Несговорова он был, что называется, душой компании. На публике расцветал и мог балагурить безостановочно. Высокого роста, массивный, с заостренным кверху бритым черепом, покрытым прыщами и шишками, – Щупатый, однако, был на удивление слабохарактерен и отличался бабьей трусостью. Несговоров знал эту его слабость со студенческих лет: бывало, подтрунивал над ним, а то и негодовал, но чаще прощал, даже выгораживал перед другими, щадя самолюбие сокурсника. Когда Щупатого грубо толкали на улице, он поглубже втягивал голову в плечи. Когда при нем издевались над слабым или оскорбляли женщину, он багровел затылком и широкой шеей и, если рядом был свидетель, отделывался неуместной шуткой.
Щупатый полюбил Несговорова за его прямодушие