Снег, газ и стальные трубы. Анатолий Марченко-Калашников
конца дня, и весь участок остановится. Некому перебрасывать детали от станка к станку.
– И не знаешь, что делать? – усмехнулся начальник цеха.
– Не знаю, – с вызовом сказал Юра.
– А я знаю, – спокойно произнес начальник. – Если не запустишь двадцать шестые буксы, будет минус двадцать процентов от твоей прогрессивки. Если не запустишь тридцать пятые рычаги – еще минус двадцать. Если у тебя участок хоть на час остановится, то все сто процентов коту под хвост. Посидишь на одном окладе, а это, сам знаешь, не сахар.
Если же план завода попытаешься сорвать, то будет начет. Вычтут кое-что из зарплаты, так, по мелочи: один, может, два, ну от силы три оклада, больше вычитать нельзя. А там уж и за заводские ворота недолго отправиться. А кто инженера с такой статьей потом на работу возьмет? Ты же не рабочий класс, должен это понимать.
– Да провались оно все, – не выдержал Юра.
– Ладно ты, – успокоил его начальник цеха. – Не обижайся, со мной руководство тем же тоном разговаривает. Так что не хандри, а запускай буксы.
Начальник повернулся и вышел. Юра зло стукнул кулаком по столу и вышел из конторки вслед за начальником.
Цех его встретил шумом и воем станков. Юра какое-то время постоял посреди пролета. Ему вспомнился цех, который он только что посетил как экскурсант. Фантастика, двадцать первый век. Здесь же все выглядело совершенно иначе. Цех требовал реконструкции и работал на последнем издыхании. Морально устаревшие, изношенные станки с воем, кое-как дотягивали свой тяжелый трудовой век. Подъемные краны, работающие на честном слове механика. Выщербленный, заваленный стружкой пол. Все это, казалось, кричало: «Или деньги вкладывайте, или цех останавливайте!» В свое время, когда составлялся план реконструкции завода, проектировщики решили, что цех неперспективный, этих площадей ему явно не хватает. Решено было строить новый, и фундамент нового цеха был уже заложен, но на этом все почему-то и остановилось. На месте старого цеха планировалось создать небольшой механический участок. Всю же цеховую начинку, все устаревшее цеховое оборудование пока еще не знали, куда девать. Имелись мысли отправить на переплавку, но проще было спихнуть все это старье бульдозером куда-нибудь с глаз долой подальше, лучше всего в Неву. Но этот праздник намечался еще не скоро, а пока цех вовсю трудился. И на его фронтоне кирпичом, бывшим когда-то белого цвета, была выложена антикварная дата – 1861. Тогда, говорят, тоже великий праздник был – отмена крепостного права в России.
Юра еще несколько секунд постоял посреди пролета, потом решительно направился к парторгу цеха. Он долго разговаривал с парторгом, объясняя ему ситуацию с транспортировщиком. Парторг внимательно выслушал и наконец сказал:
– Вы правы, Юрий Викторович, администрация и профсоюзная организация слишком прагматично подошли к этому вопросу. Прямо скажем: погорячились. Пока еще не успели оформить документы, я позвоню в отдел кадров и скажу, что партийная организация против увольнения транспортировщика