Билли. Создатель предписал, и я явился в срок. Anatoly Agarkov
меня Жанка кучке молодых людей лет от пятнадцати до двадцати, оккупировавших перед закатом хоккейную коробку.
Я не увидел знакомых лиц – мне тоже не обрадовались. Девицы курили в кругу, дрыгали ногами, крутили попами. В другом кругу ритмично поводили плечами парни. Музыкально оформляли тусовку два гитариста – один в полосатой майке десантника, у другого на предплечье рядом с якорем темнела наколка – КТОФ. Кивнул на них Жанке и, получив Высочайшее Позволение, перебрался на скамейку к оркестровой группе. Послушал, попробовал и присоединился. Десантник хмыкнул неопределённо, моряк кивнул ободряюще….
Перед сном:
– Билли, как дела?
– Пытаюсь создать математическую модель человека.
– Думаешь это возможно? А для чего?
– Чтобы понять, чем он дышит, о чём думает, чего хочет.
– Я тебе и так скажу – дышит кислородом, думает о сексе, хочет денег.
– Умно.
– Ну-ну, трудись-трудись….
Следующий мой вечерний визит в хоккейную коробку был менее удачным. Возможно, сказалось отсутствие Жанки – она работала официанткой в ресторане и отдыхала только по понедельникам. Лишь уселся на оркестровую скамейку, ко мне подошли трое.
– Ты зачастил, чувак. Если хочешь прописаться – проставляйся.
Ни тема, ни тон их речи мне не понравились. Я покосился на коллег по музыке. Десантник отвернулся с отсутствующим лицом. Моряк увлёкся пятнышком на брюках. Понял: подошедшие – люди в авторитете.
– Ты кто?
– Сорока.
– Где хвост оставил?
– Шутник? Сейчас очки пропишу – увидишь.
Очки, в смысле, затемнённые – «фонари» скрывать.
– Кто-то был бы против – я никогда. Сейчас вернусь.
Мамину гитару некому доверить, понёс домой.
– Не вернёшься – не обидимся, чувак.
Дома повесил на место инструмент, поменял прикид на попроще – предстоящие «танцы» пыльными быть обещали. Кинул взгляд на компьютер – моё детище трудилось, не покладая рук. Эх, Билли, Билли, думаешь, как осчастливить человечество, а оно собралось меня бить.
Включил освещение коробки и вышел в её центр. Похрустел шейными позвонками, пощёлкал ключицами, попрыгал, разминаясь.
– Ну, смелее. Где тут известный окулист?
Вышли двое. Сорока кинул локти за спиной на заборчик коробки и ноги скрестил во фривольной позе. Ухмыляется, цирка ждёт. Ну, будет цирк.
Бить я их не бил – злости ещё не было. Ловил на контрприём и аккуратно укладывал на газон. Один вооружился кастетом.
– Убери – ручонку сломаю, – предупредил я.
Он не послушался, а я не сдержал слово – поймал его в атаке, чуток помог ускориться, и он обрушился головой на ни в чём неповинный заборчик. Затих. Наверное, ушибся. Да как бы шею не сломал. Коробку тоже жалко.
– Чё глазеете? А ну гурьбой – Сорока пинками и тычками гнал на меня толпу подростков.
– Смелее, смелее, – подбадривал и я.
Крутился, как белка в колесе, аккуратно