Колыбельная для жандарма. Ольга Елисеева
Переходы-трубы, лаборатории, напоминавшие капитанские мостики звездолетов, даже растения в кадках были с других планет – таблички возле некоторых предупреждали: «Не кормить» или «Оставляет на руках несмываемые пятна. Сразу в медпункт», «Понюхал розу – вымой рожу». Последнее уже самостоятельное творчество учащихся. Однако вывеску оставили – «зане правду глаголит».
Что до деканата, то буквально на пороге гостей охватывало благоговейное чувство застывшего времени. Мягкие хорасанские ковры глушили шаг, резные панели из мореного дуба скрывали настенные экраны мониторов, телефоны были с трубками, крутилками и медными гербами. В углу стояли высокие ходики с маятником. Они били каждый час (если, конечно, не забыть перетянуть гирю на цепочке), а раз в 15 минут гулко ударяли один раз, отчего все сразу понимали: пора. Что пора и куда пора – второй вопрос. Словом, часы дисциплинировали, как и барометр красного дерева на стене. Оба инструмента когда-то принадлежали антиквару, тот божился, что они выполнены аж в XIX веке, но починить не брался, поэтому ходики иной раз били посреди ночи, а барометр вечно показывал погоду в параллельном измерении. Сегодня он упорствовал: буря.
В деканате, как обычно, потоками студентов-просителей рулила деканша Галина Шамхаловна Резвая – женщина сколь крошечная, столь и решительная. Ее очарование не портили ни приказной тон, ни стол, заваленный бумагами.
– Кофе или марсианский цикорий? – спросила она, едва завидев подругу.
– Цикорий, – отозвалась Елена, – тем более ты его и варишь.
– Из вежливости положено спрашивать, – обиделась Резвая. – Я могу что угодно сварить и на голове, как африканская принцесса, вынести. Как твои «дети»?
– Сидят, готовятся.
Мягкие пары́ уже наполняли комнату. Цикорий выращивали в марсианской колонии Новое Неро. Когда делили Красную планету и сбрасывались на ее терраформирование, мы, как всегда, опоздали – долго думали. Поэтому нам достался не самый лучший кусок – очень влажный после парникового эффекта, почти болото. Что с ним делать, никто не знал, раздали садоводам, а у тех ничего, кроме странного голубоватого цветка из-под Ростова, не принималось. Кто бы мог подумать, что на марсианских почвах цикорий приобретет небывалый вкус, начнет пахнуть ванилью, коньяком и миндальной крошкой. Его и раньше-то считали целебным, а теперь – мертвого из гроба поднимал. Поэтому все прогрессивное человечество глушило по две кружки по утрам, изобрело десятки способов заварки, смешивало с корицей и молотыми кофейными зернами, подавало в чашечках, пиалах, бокалах и даже костяных рожках альпийских коз (извращение, но высокого уровня). Важно, что потомки дачников давно стали плантаторами, завели сотни роботов-сборщиков, озолотились и развивали планы экспансии на спутники Сатурна – эксперимент-де показал, что новая земля Япета даст цикорию третью жизнь.
– Пить или не пить? – Галя бухнула перед носом подруги увесистую кружку.
– Ехать или не