Престол и монастырь. Петр Полежаев
и с восковой свечой.
С одной стороны стола скамейка с бархатной подушкой, с других двух сторон скамьи, покрытые коврами. На скамье с бархатной подушкой сидел сам хозяин дома Иван Михайлович Милославский[6], одетый в обиходный наряд того времени, в темно-зеленый суконный кафтан и в шапке, напоминавшей форму скуфьи. С других боков помещались гости: племянник хозяина комнатный стряпчий Александр Иванович Милославский, стольники Иван и Петр Андреевичи Толстые, городовой дворянин Сунбулов, из новгородских дворян кормовой иноземец Озеров, возле него старая знакомая, постельница царевны Софьи Алексеевны Федора Семеновна, одетая нарядно в алый сарафан с парчовыми до локтей рукавами, в желтых сапожках на высоких каблуках; на ее шее красовалось жемчужное ожерелье, а в ушах длинные серьги. По другую сторону стола разместились стрелецкие полковники Петров, Одинцов, подполковник Цыклер и пятисотенный Чермный, одетые в обыкновенные форменные стрелецкие кафтаны.
– Так как же, Федора Семеновна, по твоим речам, царевна согласна?
– Да, боярин Иван Михайлович, милостивая царевна велела благодарить тебя за усердие к общему делу, согласна и заранее одобряет все твои распоряжения в защиту ее и старшего царевича.
– Слышите, други, – сказал боярин, обращаясь к гостям, – наша благоверная царевна не только согласна, она заранее одобряет наши действия. Царевич Иван и царевна полагаются на нас, постоим же за них верой и правдой, не выдадим их в обиду нарышкинцам, и достойная награда не оставит каждого из вас по мере усердия.
– Мы все готовы стоять за правое дело и положить головы за царевича и царевну, – первым отозвался Цыклер с тем жаром, в котором опытное ухо чуяло напускную ревность, – только укажи нам, как и что делать.
– Прежде всего нужно избавить царевича и царевну от их заклятых, исконных врагов – Нарышкиных, а от кого именно, племянник мой изготовил список, – сказал боярин, указывая на сверток бумаг, лежавший на столе.
– Это-то мы и сами знаем, боярин, да как спустить их? – спросил Одинцов.
– По-моему, – отвечал хозяин, – втихомолку да исподволь дело не может идти. Первый же случай пробудит подозрение, заставит других быть осторожными и даст время приготовиться. Нет, надо действовать решительно и открытой силой, – а сила вся в стрельцах. Кстати, они волнуются, так и нужно поддерживать их неудовольствие, нужно как можно более раздражать и направлять их сначала против тех полковников, которые держат сторону Нарышкиных, а потом… ну, потом обрушиться решительным бунтом, то есть не бунтом, а твердой защитой правой стороны.
– От сторонников нарышкинских, изменных полковников, избавиться нетрудно, их как раз свои же стрельцы спустят с каланчей, ведь всеми они недовольны то за вычет из жалованья, то за строгость, а как направить против самих Нарышкиных? – спросил Петров.
– Нетрудно, полковник, – отвечал Милославский, – надо только как следует объяснить стрельцам, как Нарышкины на них злобятся, как замышляют разослать их по дальним
Иван Михайлович Милославский мог считаться самым влиятельным человеком царского двора, так как с 22 мая 1680 г. он управлял приказом Большой казны, московскою таможнею, номерною и мытною избою, городовыми таможнями и всякими денежными доходами.