Кочубей. Н. М. Сементовский
уморить! А донос в Москву? А начто от царей прислан Голицын? Ударим ему челом, вот и вся соломоновская мудрость.
Все были уже навеселе, но, услышав слова Кочубея, вдруг полковники замолчали; Мазепа окинул проницательным взором собрание.
– Как думаешь, пане есаул, справедлива речь моя?
– Не знаю, что сказать; всякое даяние благо и всяк дар совершен!
– Эге, что так! – воскликнул Кочубей, не разобрав слов Мазепы. – Зачем же вы, пане полковники, молчите, когда я указал вам прямую дорогу?
– Донос! Гм… гм – донос, пане писарь, да что ж будем доносить?
– Как что доносить, пане Солонино? Что знаем, все донесем, не будет у нас такого гетмана!
– А что знаем, пане писарь?
– Что знаем, пане полковник? Вот слушай меня, что знаем!
– А ну-те, пане писарь, послушаем, что скажете нам! – в одно слово сказали гости.
– Вы, паны полковники, разве не знаете, что гетман делает в ваших полках? Не при вас ли он приказывал казакам служить не московским царям, а ему, разве не при вас это деялось?
Все молчали.
– Вы этого не видали и не слыхали?
– Да так, пане писарь, да все оно что-то не так! – сказал Лизогуб.
– Не так! Ну, добро; а не продавал ли он за червонцы полковничьи уряды, не притеснял ли он Генеральных старшин, не ласкал ли он таких людей, которых и держать-то бы в Гетманщине совестно и грешно? Не грабил ли он все, что хотел? А что скажете и на это, паны?
– Так, пане писарь, есть и правда: не только забирал, что хотел, гетман, отнимали силою и его сыны, что хотели, – сказал Мазепа.
– То-то, паны полковники, а указ царский: отпускать в Польшу хлеб, исполнял он? Татарам посылал продавать, мы все знаем! Чего же ты, пане Дмитрий Григорьевич, сидишь, как сыч насупившись, не тебя ли гетман за святую правду хотел четвертовать, да Бог избавил от смерти, а ты еще молчишь, ты лучше нас знаешь про его нечестивые дела!..
– Пане писарь, я раз попробовал, да и будет с меня! Делайте, что начали, а я от вас не отстану и первый скажу слово за нового гетмана.
– То-то, что нового гетмана! – сказал Кочубей.
– Нового!
– Нового, да умного!
– Нового, так и нового! – с восторгом кричали все.
– Венгерского! – сказал Лизогуб и поспешно налил все чарки.
– Ну-те, паны, по чарке!
– Будьте здоровы! – сказали все и осушили чарки.
– Нового, так и нового! А старый пусть сидит с завязанными очами да болеет; недаром же говорил, что от этого похода и последнее его здоровье пропадет, а всему виною князь Голицын, – лучше, говорит гетман, в Москве бы сидел, да московския грани берег, а не в степь выступать.
– Когда нового, так кого же? – спросил Солонина.
– Известно кого! Генерального обозного Борковского; он человек правдивый, добрый! Хоть и скряга, да не наше дело, гетманом щедрый будет, – сказал Забела.
– Не быть ему гетманом, – сказал Лизогуб.
– Отчего так?
– Да так!
– Кто ж будет?
– Кто будет, тот будет, только не Борковский!
– Ну