Сивилла – волшебница Кумского грота. Людмила Шаховская
такая мысль превратилась в полное убеждение, и молодой человек спокойно остановил свою лошадь у дома Луция.
Было обеденное время. Семья сидела за обедом, приготовленным под надзором новобрачной. Там находился престарелый отец Луция, Эгерий, и сестра Фульвия, скромная девочка четырнадцати лет, что, впрочем, для тогдашней итальянки считалось уже возрастом почти невесты.
– Кто может теперь посетить нас? – промолвил старик, услышав, как лошадь Эмилия остановилась у крыльца.
Все с недоумением оглянулись на входную дверь.
– Здравствуйте! – сказал Эмилий, вступая в атриум.
– Прошу не побрезговать обедом, – обратился к нему Эгерий, – садись, молодой человек!.. Ты всегда желанный гость в моем доме в память отца твоего.
– Ты желанный гость для меня и помимо отца, которого я не знал, – продолжил Луций, – но все-таки гость неожиданный. Она здесь что-нибудь позабыла, моя тетка, и прислала тебя?
– Где моя сестра? – спросил Эмилий, оглядывая комнату.
– Твоя сестра? – повторили вопрос все присутствующие.
– Да… где же Ютурна?
– Она с вами уехала.
– Она не здесь?
– Зачем же ей здесь быть?
– Ее нет!.. – вскрикнул Эмилий, почти упал на скамью и опустил голову на стол.
Несколько времени длилось томительное молчанье. Все глядели на сироту, недоумевая, что такое случилось с ним и его сестрой. Наконец Луций ласково тронул его за плечо, позвав:
– Эмилий!..
– Казнь! – глухо простонал юноша.
– Какая казнь? Кому? Скажи, что за новая беда случилась? – раздалось со всех сторон.
– Кому казнь… мне!.. Сестра похитила все драгоценности, данные ей Туллией для пира, и бежала.
Луций, Эгерий и Лукреция стали расспрашивать о подробностях происшествия, а Фульвия, никогда не ездившая в Рим и поэтому не знакомая с Эмилием, отошла в сторону.
Эта сцена отчаяния юноши глубоко потрясла ее доброе сердце.
«Он так молод, – думалось ей, – и уже так много испытал горя!.. Смерть ждет его в этот же вечер, и никак нельзя спасти его».
Фульвия украдкой заплакала, но Лукреция приметила это и подошла к ней.
– Сестрица, миленькая, ты плачешь!.. – ласково отнеслась она к золовке, как к полуребенку.
– Мне его очень жаль, – простодушно ответила девочка.
– Такова судьба, милая! Жить не всем хорошо, как тебе здесь. Успокойся, помолись!..
– Да-да, Лукреция, я целый день стану молиться.
– Прощайте! – сказал Эмилий, встав со скамьи. – Поеду в горы, а оттуда на верную смерть.
Луций обнял товарища детских игр и проводил к крыльцу до лошади, а потом, не захотев закончить обед, ушел в свои поля, расстроенный бедой друга.
Горевал и старый Эгерий, сидя на крыльце, выходившем в сад, где у него было нечто вроде плохой, примитивной террасы с его заветным, стародавним креслом, сквозь порыжелую кожу подушки которого торчала набивка из овечьей шерсти – излюбленный материал