Похищение Муссолини. Богдан Сушинский
в грубоватой кожаной перчатке отвисшую доску с поржавевшими гвоздями, мешавшую входить в беседку.
Однако, отбив ее, вовнутрь так и не вошел. Вторая доска, которую он ребром ладони отсоединил от балки, ему и вовсе не мешала. Это была разрядка. Гольвег еще никогда не видел этого гиганта таким взволнованным – уж кто-кто, а «венский фюрер» умел скрывать свои чувства.
– Завтра же вы отправитесь в Италию. Мне нужно знать, где находится Муссолини.
– Но ведь он арестован.
– Если бы он отдыхал в своей резиденции, то совершенно не интересовал бы меня. А вас – тем более. Он арестован, однако место его пребывания тщательно скрывается. И от тех, кто хотел бы отомстить ему, и тем более от тех, кто, наоборот, готов пожертвовать жизнью ради того, чтобы снова подарить ему свободу. Поэтому…
– В таком случае место его заключения, очевидно, довольно часто меняют. Возможно, используя для этого вовсе не тюрьмы и казарменные казематы, а, например, плавучую тюрьму в виде совершенно неприметной канонерки, – не совсем тактично перебил его Гольвег.
Но взгляд, которым Скорценн просверлил его, оберштурмфюрер должен был истолковать не как укор, а как похвалу учителя.
– Вот почему из всех людей, которых знаю в Берлине, я запросил из ставки фюрера именно вас, Гольвег. Мне нравится ход ваших мыслей. Но дело не только в этом. У вас остались старые связи с несколькими опытными сотрудниками итальянской секретной службы. Так вот, настало время активно разрабатывать их. Найдите через них людей, которые поймут, что своей информацией они помогут спасти дуче, а значит, и самих себя. Их информация будет оплачена трижды. Во-первых, нами, в фунтах-стерлингов – подчеркивайте это, английская валюта у них там сейчас очень котируется. Во-вторых, самим дуче, если, конечно, Бог и фюрер не отвернутся от него. И, наконец, со знанием честно исполненного долга. Да-да, Гольвег, есть люди, для которых и это чувство еще что-нибудь да значит.
– Не смею сомневаться, гауптштурмфюрер. Если я верно понял, речь идет о том, чтобы вырвать его живым, – осторожно уточнил Гольвег.
Какое-то время Скорцени настороженно всматривался в синевато-черную стену кустарника, словно ожидал оттуда нападения. Сейчас, в предвечернем сумраке, щека его показалась Гольвегу маской из серого мрамора, исполосованного трещинами, оставшимися после резца подвыпившего мастера.
– Да, Муссолини нужен живым, – подтвердил он, не переводя взгляда на оберштурмфюрера. При этом на лице его не возникло никаких признаков оживления. – Это вопрос политического престижа. Но возможен и крайний вариант… Когда станет ясно, что король уступил нажиму англо-американцев, дуче неминуемо будет передан союзникам, а мы не способны освободить его прежде, чем это произойдет. Мы должны предвидеть и такой исход, На то будет особое распоряжение. Характер которого, впрочем, не может изменить сути вашего задания.
– И я действительно должен отбыть уже завтра? То есть я хотел спросить: это реально?
– Не заставляйте сомневаться