На суше и на море. Сатанстое (сборник). Джеймс Фенимор Купер
мной следили. Надо было удвоить осторожность.
– Я понимаю вас, – медленно проговорил Мрамор, – нам следует принять свои меры. Как вы думаете, не хотят ли они спуститься к нам?
– Ничто не предвещает этого в настоящую минуту, но понимание всеобщее, и нельзя говорить ничего, что приходится скрывать. Мой девиз таков: «Миллионы для защиты и ни одного доллара в виде дани».
Так как эта последняя фраза вошла в поговорку у американцев, будучи употреблена по случаю войны с Францией, я был уверен, что Мрамор меня понял. Мне позволили отойти от лестницы и сесть на курятнике. Несмотря на ночь, звезды так сияли, что я ясно различал загорелые лица дикарей, которые шныряли по палубе там и сям, время от времени останавливаясь перед самым моим носом, чтобы посмотреть на меня в упор.
До самого восхода солнца я оставался все в том же положении. Спичка не хотел ничего начинать до рассвета. Он ожидал подкрепления; и действительно, едва успели показаться первые лучи солнца, как с нашего судна дикари начали испускать рычания, на которые как эхо ответили из лесу, казавшегося наполненным дикарями. Затем из заливчика выехали лодки. Я насчитал теперь до ста семи человек этих разбойников; вероятно, они тут были все, так как более их уже не показывалось. Сообщаться с нашими я пока не мог и терялся в догадках относительно их образа действий.
Меня поражало обращение со мной дикарей. Мне позволили как бы для моциона погулять по баку, затем допустили вылить ведро воды на то место, где оставалась лужа крови и клок волос несчастного капитана Вильямса. Что касается моих чувств, то после нравственных мучений мной овладело странное равнодушие к участи, предстоящей мне. Но даже в ожидании смерти я не столько думал о раскаянии в грехах своих, сколько о мщении.
По мере того как день надвигался, дикари, предводимые Спичкой и Водолазом, принялись за грабеж. Водолаз, приблизившись ко мне, громовым голосом сказал:
– Считай! – Я сосчитал. Всего было сто шесть дикарей, не считая их вождей.
– Скажи им, туда вниз, – сказал Водолаз, указывая на нижние этажи.
Я позвал Мрамора, и когда он взошел на лестницу, то между нами произошел следующий разговор.
– Что нового, мой милый Милс? – спросил он.
– Мне приказано сообщить вам, господин Мрамор, что индейцев всего сто восемь человек, меня сейчас нарочно заставили сосчитать их.
– Пусть бы лучше их была целая тысяча, мы сейчас взорвем палубу, и они все взлетят на воздух. Как вы думаете, в состоянии ли они понять мои слова?
– Водолаз понимает, когда вы говорите медленно и отчетливо, но, судя по его выражению, сейчас он понимает вас наполовину.
– Что, этот негодяй теперь слышит меня? Где он?
– На левом борту.
– Милс, – нерешительно позвал он меня.
– Ну, я вас слушаю, господин Мрамор.
– Если я выстрелю в верхушку лестницы, что тогда будет с вами?
– Обо мне-то нечего беспокоиться, все равно они убьют меня; но, вообще, от вашего выстрела нельзя ожидать хороших последствий, не пришлось бы нам раскаяться. Все-таки, если хотите, я сообщу им