Азенкур. Бернард Корнуэлл
во лбу. Крови почти не было, лишь пара мелких капель. В остальном лицо Дэнси выглядело вполне мирным. Хук, опустившись на колено, оглядел толстую стрелу: снаружи торчал лишь хвост длиной в ладонь, остальное ушло глубоко в мозг; если не считать хруста, как от мясницкого топора, то Дэнси умер беззвучно.
– Джек! – окликнул его Хук.
– Ему не до тебя, Ник, – отозвался кто-то из лучников. – Он уже, поди, болтает в аду с дьяволом.
Хук так никогда в жизни и не понял, как все случилось и почему. Не то чтобы он считал Дэнси близким другом – друзей у него в Суассоне не водилось, разве что Джон Уилкинсон, – и все же его обуяла внезапная злость. Дэнси был англичанином, а в Суассоне англичан не любили не только враги-французы, но и свои же бургундцы, – и Хук, потянувшись к белому холщовому мешку на правом боку, медленно вытащил стрелу.
Повернувшись к полю, он наложил стрелу на цевье и, придерживая большим пальцем левой руки, приставил ее хвостом к тетиве; затем, вскинув лук, захватил правой рукой тетиву вместе с концом стрелы.
– Стрелять не велено, – упреждающе бросил лучник, стоящий поблизости.
– Зря стрелу потратишь! – поддакнул другой.
Натянув тетиву до правого уха, Хук пошарил глазами по дымному полю перед городом, и взгляд его выхватил арбалетчика, спрятавшегося за павезой с изображением скрещенных топоров.
– Из лука не достанешь, это ж не арбалет, – предостерег его сосед-лучник.
Однако Хук стрелял с детства, набирая опыт и силу, пока ему не стали по руке самые мощные боевые луки, и он давно знал, что лучник целится не глазом, а чутьем: просто видишь цель и направляешь стрелу.
Арбалетчик уже поднимал свое тяжелое оружие, чьи-то две стрелы прошелестели в вечернем воздухе рядом с Хуком.
Он забыл обо всем. Так бывает в лесу, когда среди ветвей мелькнет олень. Стрела летит ему вслед, словно без ведома лучника. «Все умение – у тебя в голове, – давным-давно сказал ему деревенский стрелок. – Лук не нацеливают. Просто смотришь и знаешь, куда нужно попасть. И стрела идет сама».
Хук отпустил тетиву.
– Вот же дурень, – бросил кто-то рядом.
Белое гусиное оперение мелькнуло в дымном воздухе. Стрела спикировала быстрее, чем падающий на добычу ястреб. Сама оперенная смерть со стальным жалом, шелковой обвязкой и ясеневым древком пронзила вечернюю тишь.
– Боже милостивый, – прошептал сосед-лучник.
Французу не так повезло с быстрой смертью, как Джеку Дэнси. Стрела Хука пробила ему горло, стрелка развернуло на месте и опрокинуло навзничь. Арбалет в падении разрядился, стрела взмыла в небо. Арбалетчик в корчах бился на земле, цепляясь руками за горло, где жидким огнем разливалась боль, а над ним простиралось подернутое дымом пожарищ кроваво-красное небо, горящее предсмертным закатным огнем.
«Хорошая была стрела», – подумал Хук. Прямая, с перьями из одного и того же гусиного крыла, она летела уверенно и попала в цель. Он убил человека в бою и теперь наконец может зваться лучником.
На