За скипетр и корону. Грегор Самаров
в этом море подводных камней мне не под силу – я вижу перед собой бездну, на краю которой стоит моя милая Австрия, но не могу ее удержать, не могу и оставить места, возлагающего на меня всю ответственность. Я вынужден выжидать на своем посту, потому что я солдат, хотя и не могу действовать как солдат…
Он снова погрузился в глубокую думу.
Вдруг раздался легкий стук у внутренней двери кабинета, и почти непосредственно вслед за этим вошли два мальчика, лет восьми и пяти, сперва осторожно и застенчиво, но, увидев, что граф один, они радостно бросились к нему и обступили его кресло.
Граф Менсдорф вышел из забытья, лицо его прояснилось, и он, улыбаясь, обнял обоих мальчиков.
– Ведь мы еще тебя сегодня не видели, папа! – сказал младший. – И все ждали, когда можно будет проститься с тобой! Покойной ночи, милый папа, – мы должны сейчас идти спать, мы очень устали!
Граф Менсдорф нежно погладил детей по волосам и, притянув к себе поближе, поцеловал обоих в чистые белые лобики.
– Спокойной ночи, дети мои, – произнес он нежно, – благодарю, что дождались меня, – надеюсь, вы весь день были умны и прилежны?
– О да, папа! – отвечали оба мальчика с гордой уверенностью. – Нам иначе не позволили бы посидеть подольше и прийти к тебе!
Глаза министра засветились весело и ласково, и кто бы увидел его сидящим теперь в кресле, обнявшим руками мальчиков и глядевшим на них смеющимися глазами и с кроткой нежностью в лице, тот не поверил бы, что это тот самый человек, который избран судьбой вести великую державу к решительному кризису и приготовить Германии страшную, кровавую катастрофу.
– Спите спокойно, детки, – сказал граф Менсдорф, – да благословит вас Бог! – Он еще раз поцеловал их и, перекрестив, нежно проводил глазами до дверей, но когда они вышли, лицо его снова подернулось тенью.
– Они счастливы, – прошептал министр, – забота не лишает их сна!
Он встал и позвонил.
Вошел камердинер.
– Много гостей у графини?
– Сегодня малый прием, – отвечал камердинер, – но съехалось очень много.
Граф Менсдорф вздохнул, бросил беглый взгляд в зеркало и вышел из кабинета, чтобы показаться в гостиной у жены.
Там между тем общество стало еще многочисленнее и перемещалось взад и вперед по комнатам с большим оживлением. Дипломаты обменялись новостями или заверили друг друга, что ничего нового нет, и примкнули к различным группам, чтобы убить время в легкой болтовне до появления министра. Юноши кружились около молодых дам, и между прочими можно было заметить лейтенанта Штилова в оживленной беседе с молодой особой поразительной, чрезвычайно изящной красоты.
Эта молодая особа, единственная дочь вдовствующей графини Франкенштейн, была та самая, на которую указывал фельдмаршал Рейшах как на предмет внимания Штилова в городском театре. И в самом деле, офицер с особенным увлечением поддерживал, по-видимому, легкую, салонную беседу,