Земля забытых. Екатерина Соболь
отец знает, что он все вспомнил. Секунду ему казалось, что тот его отпустит и попытается что-то объяснить, но он не учел, с кем имеет дело. Величайшее качество Освальда состояло в том, что он мгновенно приспосабливался к меняющимся обстоятельствам и начинал использовать их в свою пользу.
– Я прошу прощения за все, что наговорил утром, – мрачновато и неловко сказал фальшивый Генри. – Извините меня. Я все это выдумал, я просто хотел как лучше, а теперь он пытается это использовать, чтобы вас разжалобить. Нужно посадить его под замок, пока он вас не провел, а Джоанна не явилась его освободить.
Генри уронил голову, звучно стукнувшись лбом о пол. Соревноваться с отцом в хитрости было бесполезно – он с ужасом понял, что и сам поверил бы поддельному Генри, а не тому, который жалко пытается что-то доказать, извиваясь на полу.
А потом в голову ему вплыла мысль, такая прекрасная, что дыхание перехватило. Он понял, как заставить всех ему поверить. Кое о чем отец не подумал: о волшебном зеркале в Башне мастеров, которое отражает вещи такими, какие они есть на самом деле. Отец сам сказал: «Если человек подозревал, будто что-то рядом с ним не то, чем кажется, он мог прийти сюда и проверить».
– Зеркало! – крикнул Генри, вскинув голову.
Кажется, никто не сообразил, что он имеет в виду, и Генри набрал в грудь воздуха, чтобы объяснить, но Освальд, увы, соображал быстро: он сгреб Генри за воротник и аккуратно приложил головой об пол.
Генри пришел в себя в темной комнате. Руки были связаны за спиной и примотаны к чему-то твердому, так что он лежал, неловко вывернувшись под углом. Было холодно, и, поглядев на себя, он увидел, что остался в одной рубашке: сюртук с него сняли, наверное, проверяя, нет ли под ним оружия. Генри немного поворочался, размышляя о том, как день, который так хорошо начался, ухитрился дойти вот до этого. Глаза немного привыкли к темноте, и он понял, что находится в незнакомом длинном помещении с ящиками вдоль стен – видимо, в подвале, – а вдалеке виднеется светлый контур закрытой двери. За дверью слышался негромкий разговор.
На то, чтобы разобраться с веревками, ушло всего несколько минут, – узлы вязал уж точно не Освальд. Генри несколько раз встряхнул ладонями, разгоняя застоявшуюся кровь, и бесшумно подобрался к двери, не разрешая себе хоть что-нибудь чувствовать, – он в плену и должен выбраться, оплакивать судьбу сейчас бесполезно.
Голосов за дверью было два, и сразу стало ясно, что принадлежат они рослым и сильным парням, которых, очевидно, поставили охранять вломившегося во дворец Освальда.
– Нет уж. Если он вырвется, мы и на помощь-то позвать не успеем, – говорил один из них, когда Генри приник ухом к двери. – Надо сразу в него мечом тыкать.
– Можно подумать, ты умеешь. Да не вырвется он: узлы на руках надежные, дверь и стены толстенные, а подружка-волшебница его отсюда не вытащит. Я подслушал, почему его именно сюда посадили. Его высочество в какой-то книжке вычитал, будто дворцовый подвал защищен от проникновения волшебников. Это