Земля забытых. Екатерина Соболь
не подарил. Мужчины не делают подарки девушкам из уважения, только из интереса. И что же было на других двух рисунках? Наверняка какой-нибудь пейзаж.
Щеки Селины сердито порозовели:
– На одной здание рынка, а на другой – пустыня. Красиво! Я выискала предлог зайти к ним и глянуть. А у меня – еда. Он что, намекает, что я толстая?
– На вашей картине яблоки, абрикосы и тюльпаны, символы жизни и плодородия, в оттенках красного, оранжевого и розового. Он и сам мог этого не заметить, но использовал цвета любви и страсти. Вы ему нравитесь, не сомневайтесь.
– Я так в него втрескалась, что хоть башку себе о стену расшиби, – выдохнула Селина. – Но эти две овцы куда красивее меня, не может быть, чтобы он…
– Красота – это неважно, – спокойно сказала Роза. – Главное – уметь себя подать. Гордость, осанка, взгляд, пронзающий, как стрела, и, конечно, наряд. Кстати, у вас прекрасный дар пряхи – сможете делать себе любые ткани. Правда, синий не совсем ваш цвет. Ваш тип внешности называется «весна», вам больше подойдут теплые оттенки.
Селина перегнулась через стол и оглядела Розу с головы до ног. Генри даже не представлял, что ее мрачное лицо может выглядеть таким воодушевленным.
– Барс послал мне тебя, сестра, – пробормотала Селина и вдруг сжала обе ее руки. Генри думал, что Роза отпрянет, но, кажется, запрет на прикосновения распространялся только на мужчин, и она просто сжала руки Селины в ответ. – В четыре часа на рынке представление, все соберутся смотреть, и он там будет. И эти две красотки – тоже. Поможешь мне одеться? Если научишь этим своим штукам, с меня обед, сандалии, горячая вода и лучшая комната.
Роза учтиво склонила голову:
– С благодарностью приму это любезное приглашение.
– Я, пожалуй, пойду, – слабым голосом сказал Генри.
Про него все, кажется, давно забыли. Селина махнула рукой, показывая, что он может идти, куда хочет и, в общем, оттуда не возвращаться. Роза, продолжая улыбаться ей, бросила на Генри короткий взгляд, от которого у него что-то сжалось в животе. Он даже не думал, что это такое острое, яркое чувство, – понять, что кто-то гораздо умнее, чем тебе казалось, пусть и каким-то своим, причудливым и непонятным умом.
– Я вернусь, – брякнул он, глядя на Розу, которая в ответ, скромно потупившись, кивнула с таким видом, будто его слово – нерушимый закон.
Генри оставил ее в прохладном зале и вышел на улицу. На него снова обрушились звуки, краски и запахи, но пару минут он просто стоял и пытался выбросить из головы внезапный вопрос. Если Роза по картинке столько сказала о каком-то незнакомце, сколько всего она знает о нем самом?
– Нужно узнать, зачем звезды нас сюда привели, – пробормотал он, когда наконец заставил себя сосредоточиться. – Есть ли волшебное существо, которое мне поможет?
Генри повторил эту фразу несколько раз, громче и тише, как приказ и как просьбу, но никто не откликнулся. И он побрел через площадь, стараясь не думать о неприятном: что, если Эдвард и остальные поблизости и он