Розмысл царя Иоанна Грозного. Константин Шильдкрет
угомон вас возьми! – улыбнулся он, отступая.
Беляница вскочил неожиданно и ударил противника ногой под живот.
Шестак заревел, заметался по кругу и пал на колени.
– Виноват, казни, князь-боярин! – взмолился он, протягивая окровавленные руки в сторону Ряполовского.
Тешата со стоном рухнул наземь.
Симеон ликующе сошел с помоста.
– Одеть его в железы! – приказал окольничий, ткнув плетью в Тешату.
Под бурный смех хозяина и гостей сына боярского уволокли в подвал.
Князь на радостях шлепнул ладонью тиуна по голове:
– Готовь пир пировать да кликни в трапезную боярыню с дочкой.
Глава седьмая
Скованного Тешату уволокли в посад, на торговую площадь, и поставили в одну линию с преступниками, приговоренными к правежу.
Дьяк повернулся к восходу, осенил себя широким крестом и, перелистав судебник, прочел:
«А кто виноват, солжет на боярина, или на окольничего, или на дворецкого, или на казначея, или на диака, или на подьячего, а обыщется то вправду, что он солгал, и того жалобщика, сверх его вины, казнити торговою казнию (бити кнутьем) да вкинути в тюрьму».
Узник понурился и молчал. Дьяк ударил его по лицу кулаком.
– Реки аминь, басурмен!
Лицо сына боярского перекосилось от ненависти.
– Не ведаю в том вины за собой, что боярин облыжно потварь возвел.
Дьяк подал знак и отошел.
Два ката внимательно оглядели батоги, пощупали их так, как гусляр пробует гусли, прежде чем ударить по струнам, и полоснули по обнаженным икрам Тешаты. В то же мгновение зловеще свистнул в воздухе лес батогов.
Горячими жалами впились ремни в ноги людей, поставленных на правеж.
К месту казни не спеша сходились посадские. Они привычно следили за головокружительными, едва уловимыми взлетами бичей и батогов, не выказывая никакого участия к совершаемому, и только когда стоны казнимых становились невыносимыми, немногие незаметно крестились под однорядкою и уходили.
При первых же криках из клетей с веселым гиканьем высыпали полуголые ребятишки. Обгоняя друг друга, спотыкаясь и падая, они неслись по широким, вонючим улицам к торговой площади.
Подьячие расталкивали локтями толпу и пропускали детвору наперед.
– Тако со всяким сотворят, кой кривдой живет, – поучительно обращались они к ребятишкам и многозначительно поглядывали на взрослых.
На краю торга орава подростков затеяла игру в правеж. Толпа позабыла об избиваемых и с наслаждением любовалась потехой.
Шуточные камышовые батоги весело посвистывали в умелых руках и сухо чавкали по ногам.
– Реви! – подбивали посадские.
– Без боли не заревешь! – хохотали подростки.
Мужики бросили на круг горсточку медяков.
Жадно разгоревшимися глазами щупали играющие деньги, но не решались поднять их.
Наконец, выступила небольшая группка ребят.
– Токмо не дюже! – предупредили они, сжав