Промзона. Юлия Латынина
На его и Извольского несчастье, предбанник был абсолютно пуст: все руководители комбината были внутри, на совещании, и только молоденькая секретарша барабанила по клавишам. Цой сидел абсолютно неподвижно, пока не прошло тридцати минут: совещание оказалось неожиданно долгим. Цой подождал еще и сорок минут. И даже пятьдесят.
Через полтора часа, когда члены правления веселою толпой вывалились из кабинета, секретарша доложила:
– А этот, белобрысый, вас не дождался.
– Какой белобрысый? – поджав губы, уточнил замдиректора по производству.
– Ну какой-то кореец, который тут был. Альбинос.
В приемной заместителя генерального директора разом наступила мертвая тишина.
После этой истории два месяца от Цоя не было ни слуху, ни духу. Говорили, что он бросил поп-звезду и завел роман с балериной. Говорили, что он бросил балерину и подобрал в канаве какую-то девку. Говорили, что он бросил девку и отмечает с поп-звездой медовый месяц на исторической родине. Извольский позвонил ему было по сотовому, Цой очень радушно его выслушал и сказал, что перезвонит через пять минут, а сейчас очень занят.
Цой, однако, не перезвонил. Перезванивать самому в таких случаях – значит терять лицо. И Извольский терять лица не стал.
Спустя два с половиной месяца Черяга, приехав на комбинат, пощелкал в компьютере по новостным агентствам и обомлел: короткое сообщение в «Интерфаксе» гласило, что сегодня решением Черловского арбитражного суда на АО «Шахта им. Горького» введено временное управление, а управляющим назначен Фаттах Олжымбаев, – ближний человек Константина Цоя. Это означало, что отныне тридцать процентов акций шахты, за которые было плачено двенадцать миллионов долларов, не стоят и копейки, потому что все финансовые потоки шахты пойдут через фирмы Олжымбаева.
А через полчаса к Денису прибежал начальник коксохимического производства и сказал, что звонили с шахты им. Горького и передали, что вертушки с углем не будет, пока комбинат не закроет задолженность за все предыдущие поставки.
Денис кинулся в соседнюю область. Цоя он, разумеется, не застал. Бандюки, владевшие контрольным пакетом, как выяснилось, сидели в СИЗО – Цой упрятал их туда по договоренности с губернатором, чтобы не мешались делить пирог. Временный управляющий Олжымбаев принял Дениса очень радушно и тут же и поинтересовался у него, где денежки за отгруженный денисовым фирмам уголь.
Олжымбаев был двадцатисемилетний парень, казах по паспорту, украинец по матери и туркмен по деду. Именно от деда и досталась ему породистая арийская внешность: высокий рост, светлые волосы и надменные глаза на чуть смугловатом, узкоскулом лице. Если бы из туркменов набирали в СС, Фаттах в первый же год стал бы штурмбанфюрером. Фаттах достал кое-какие документы и продемонстрировал, что фирмы Дениса Черяги грабили шахту по-черному, и возразить на это Денису было нечего.
– Фаттах, – сказал Черяга, – ты прекрасно понимаешь, что если бы Альбинос был на моем месте, он бы делал то же самое.