Невеста. Андрей Феликсович Гальцев
орхис макулата – для вас это абракадабра. Вы лучше пишите о чем-то понятном и важном. Вы довольны нашим обществом? О чем болит ваша гражданская совесть? Вы знаете, какой подзаголовок имеет наша страна? Страна племянников. Все престижные и злачные места занимают родственники больших начальников. У вас в редакции, наверное, также.
– У нас в редакции таких две трети, – кивнул Боря.
– Несомненно! И я уверена, именно они ходят павлинами. Вот где тема для журналиста, для такого мощного и темпераментного, как ты. Ой, мы на "вы"… Правда же, вы ничего не подумали? Между нами ничего не было, – обратилась она к Журжепине, сделав только что фигуру двойной подлости: "отрицание отрицаний", фигуру лживого разоблачения лжи.
Гостья, конечно, поняла фигуру такого пилотажа, но в данный момент она стояла на той стороне, где стоит мужчина, а мужчина при таких "полетах на метле" – существо беззащитное, и ей пришлось улыбнуться и скромно пожать плечами.
Борису речистое бабство надоело.
– Елена Петровна, как бы мне своими глазами увидеть ятрышник в диких условиях?
– Давай-те съездим, – Лена легко подхватила предложение Бориса.
– Вот, вы этот вопрос обсудите, кофейку попейте, а я тут посижу с блокнотом. Кое-что запишу, – сказала журналистка.
Лена и Борис послушно поднялись. Слова Журжепины обладили какой-то властью. Она их произнесла с такой внутренней уверенностью, что никто не отважился эту уверенность разрушить.
В лаборатории осталась только пожилая сотрудница, но у неё зазвонил мобильный, и она, прикрывая рот рукой, быстро вышла в коридор. Этого как будто и ждала журналистка. Она принялась обходить помещение. На вешалке висели халаты сотрудников – она проверила все карманы. В одном звякнули ключи. Она глянула на дверной замок, выбрала из связки нужный ключ, достала из сумочки плоскую коробку с воском и сделала оттиск большого старого ключа. При этом её уши и шея были напряжены – она боялась пропустить приближение к дверям свидетеля.
Потом выполнила видеосъёмку лаборатории с помощью маленькой камеры, не больше спичечного коробка. Потом привалилась к высокому барному столу и задумалась, глядя в блокнот и грызя карандаш.
Вернулась пожилая сотрудница.
– Вот и верь после этого внукам! – вслух обронила она, еле сдерживая горькое возмущение.
Журналистка почуяла ещё один путь к информации. У них завязался душевный женский разговор.
И вскоре вошли весёлые Лена с Борей, они щебетали, смеялись. Пожилая сотрудница поглядела на них с укором. А журналистка отошла от собеседницы и подошла к Лене, довольная собой, поскольку успела подружиться с Татьяной Ивановной и взять у неё номер телефона.
…Плохой день, подвела итог рабочему дню Елена. Нет, это я плохая. Во весь день – прекрасный, неповторимый – она валяла пошлого дурака – дуру. Пришла домой злая на себя. Тьфу, позор, две малолетние кривляки влияют на её душевное состояние! Два журналиста заставляют её острить на пустом месте, словно