Он меня больше не любит. Марина Важова
улыбается, видимо, выражение моего лица ещё то…
Мы решили, мы вместе решили, что никогда (никогда не говори «никогда», – это ЕГО реплика) наши отношения не разрушат ЕГО семью. Особенно это было важно мне, я только что пережила подобный кошмар и не хотела никому причинять страдания, через которые все ещё продолжала проходить.
Но теперь, уезжаю в Деревню, я больше думала о том, как ОН приедет ко мне, как мы сможем, ни от кого не таясь, хотя бы сутки быть вместе. Я мечтала проснуться утром и увидеть ЕГО чёрные волосы на моей подушке, безмятежное лицо, всегда обращённое вверх. У НЕГО – моя привычка: обнять подушку со всех сторон, соорудить из неё нечто вроде большого воротника и угнездиться в нём, спрятав руки вовнутрь.
«Мне так нравится видеть тебя в своей постели, – говорю я утром, заметив, что ОН проснулся, – а то всякое бывало… Так молотком бы и треснула!».
«Все молотки срочно убираем», – ОН смеётся, но суровую картинку запоминает, потом не раз спрашивает: «Ну как, пока ещё молотком не хочется?»
Явление первое
Это случилось ночью, часа в два. Я спала в своей, как одна моя знакомая называет, девичьей, и ещё до стука в окно почувствовала, что он где-то рядом. Стояли белые ночи, и хотя на Псковщине не так светло, всё же был виден силуэт за занавеской.
«К тебе можно?» – голос неуверенный, с хрипотцой.
«Заходи, я сейчас открою», – иду через анфиладу дверей и открываю ту, что выходит в сад.
«Разреши войти?» – вопрос праздный, потому что он уже здесь и идёт за мной следом. Я к столу: «Садись. Что-то случилось?»
Он прямиком в спальню: «Можно я лягу? Мне что-то плохо…». Хочу предложить ему диван, но он направляется к кровати и ложится там, где спал всегда.
«Ты бы разделся, что ли…» – говорю я, а сама думаю, зачем мне это? Особенно теперь, когда всё так изменилось.
«Конечно, конечно» – быстро скидывает с себя одежду и забирается под одеяло.
Ложусь рядом, на самый край, запеленавшись в рубашку. Тут же мощный рывок – и я уже сверху, а его руки, мужицкие, шершавые, столько лет знакомые, обхватывают спину как-то разом: от затылка до самых ног: «Не могу больше, хочу, чтобы было так, как раньше. Устал жить в этом дурдоме!» И потом, целуя вскользь, но сжимая всё крепче, повторяет: «Я так соскучился, хочу к тебе, хочу нормальной жизни».
За шесть лет до этого
«Ты скоро уедешь?», – он расстроен и подавлен.
«Да, пора в Питер. Мне с тобой очень хорошо, у меня никогда еще не было такого прекрасного лета, но за дела пора браться», – мне жаль его, но всё кончилось.
«Я боюсь тебя потерять, что мне сделать, чтобы быть с тобой?» – у него почти слёзы на глазах.
«Прости, но я не могу тебя взять с собой, ты много пьёшь, вряд ли кто поймёт мой выбор».
«Я не хочу с тобой расставаться, я хочу бросить пить, я болен. Пожалуйста, вылечи меня».
Мы