За 101-м километром. Михаил Викторович Позняк
забыв о тяжеленной раздатке в руках, Афанасий. Стихла работа и у остальных канав.
– Можно и иначе! – медленно ответил мастер, оглядывая Ивана с нехорошим интересом, – Можно позвать охрану и вкатить тебе аминазину, чтобы поспокойнее был. А то, что-то разговорился ты тут…
Иван с шумом выпустил из себя воздух, сгорбился и пошел за инструментами. «Не сейчас, только не сейчас…»
– Вот и давай, шевели помидорами! – услышал он «напутствие» мастера, – А вы чего застыли, а?
Мастерская снова заполнилась шумом и лязгом. Через какие-то полчаса об инциденте все уже забыли.
Вышедший из ворот мастерской Иван растерянно ходил вокруг картофелекопалки. Ну, и как ее чинить? Привод транспортера – один сплошной комок грязи, неудивительно, что его заклинило и разворотило. И даже непонятно, что отвинчивать, головок болтов не видно. Потоптавшись, он вернулся обратно в мастерскую.
– Что, уже починил? – делано удивился Гирин.
– Так, ить… Шланг нужен, чтобы отмыть сперва.
– Шланг, говоришь… Ну вот, чтобы ты не шланговал, вот тебе лопата, вот тебе ведро. Воду из колонки накачаешь. Работай, в передовики производства выйдешь, хе-хе!
Даже размоченная водой, глина вперемешку со стеблями отскребалась с большим трудом. Вода быстро кончалась, и за ней приходилось постоянно ходить, а проклятая ботва намоталась на валы и затвердела так, что ее можно срубать зубилом. Через час грязный мокрый Иван понял, что сделал всего ничего. Злобно взглянув в сторону мастерской, он выплеснул из ведра остатки воды и пошагал заново качать рычаг ручной колонки. «Друм – линькс – цвай – драй, друм – линькс – цвай – драй, во дайн платц геноссе ист?» Откуда он помнит эту песню? Но качать тяжелый железный рычаг под нее было легче, тем более что дальше было уже по-русски:
«И так как все мы люди, не дадим нас бить в лицо сапогом!
Никто на других не поднимет плеть, и сам не будет рабом!
Марш левой – два, три! Марш левой – два, три!
Встань в ряды, товарищ, к нам,—
Ты войдешь в наш Единый рабочий фронт,
Потому что рабочий ты сам!»
Иван сам не заметил, как распрямился и понес к злополучному агрегату двадцать-какое-то ведро с водой так, словно он ничего не весило. В душе поднимались гордость и злость: «Ничего, день-другой перетерплю, но потом они за все ответят…» Кто такие «они», он пока не знал, но очень хотел теперь это выяснить.
«Марш левой – два, три! Марш левой – два, три!»… Глина начала очищаться гораздо лучше, погнутый шкив уже выглянул из-под нее целиком, и его можно было отвинтить. Ключи, надо взять ключи… Он обернулся и буквально наткнулся на пристальный взгляд врача, стоявшего у ворот мастерской. Вот черт, он же должен после таблеток выглядеть совсем иначе! Вот только, как именно иначе? Что за «колеса» дал ему сегодня лепила? Вот же дерьмо! Повесив голову, согнувшись самым жалким образом и постаравшись придать лицу самое дебильное выражение, он поплелся к воротам. Ему почти удалось войти, когда врач остановил