Донос. Станислав Владимирович Далецкий
к сестре Марии, что проживала в сотне шагов от купеческого дома Щепанских.
Увесистый кошель, витой из серебряной проволоки, с золотыми вещицами привез и Иван Петрович. Обыска в доме не было и уже не ожидалось и Евдокия Платоновна, продав золотое кольцо заезжим казахам, у которых всегда водились деньги от продажи баранов, снабдила Ивана Петровича некоторой суммой советских червонцев, что должно было хватить на первое время.
Эти сборы заняли неделю и в середине июня Ивана Петровича этапировали в Омскую тюрьму, где формировался эшелон заключенных для отправки на строительство Байкало-Амурской магистрали – железной дороги, что должна была пройти по Забайкалью севернее Транссиба, чтобы разгрузить Транссиб и обеспечить освоение южных регионов Якутии, Хабаровский край и Приморье.
Ивана Петровича отправили в тюрьму, а оперуполномоченный Вальцман написал рапорт начальству в Омск, что суды требуют доказательств вины вражеских элементов, но по его мнению, достаточно принадлежности обвиняемых к чуждым классам, чтобы осудить их, а при доказательствах приговорить к расстрелу, и как пример привел дело Домова, которого пришлось осудить за спекуляцию, вместо врага народа.
В Омской тюрьме Иван Петрович пробыл полтора месяца, без особых происшествий. Тюрьма была просторная, ещё с царских времен приспособленная для пересылки каторжан в отдалённые уголки Сибири и Востока. Потом Колчак использовал тюрьму против всех, кто не признал его власть, а поскольку большинство населения было настроено против адмирала, который сам себе присвоил это звание, то за полтора года своей власти Колчак уничтожил более полумиллиона человек, был проклят народом, застрелен по приговору военно-революционного комитета и утоплен в реке под Иркутском. Иван Петрович в те времена тоже был в Иркутском госпитале по ранению ноги и знал об этих событиях не понаслышке.
Но Омская тюрьма в колчаковской столице, хотя и была залита кровью, пролитой этим палачом, содержалась в порядке и при новой власти и Иван Петрович, как пожилой и бывший офицер, занял место в камере у дальней стены без проблем. В их камере на двадцать человек сидело пятнадцать заключенных – з/к, рецидивистов – уголовников среди них не было, все были осуждены сплошь по надуманным предлогам, как и Иван Петрович – так следовало из откровений сокамерников, которым он впрочем, не доверял.
Из прошлого своего тюремного опыта, и сейчас, Иван Петрович знал, что невозможно встретить в тюрьме з/к, который бы признался, что осужден за дело, а не зря. Иван Петрович тоже признался, что осужден за мелкую спекуляцию на 10 лет, но если бы не был фронтовым офицером на германском фронте, то его бы просто оштрафовали и сокамерники этому охотно поверили.
Рядом с Иваном Петровичем в камере расположился парень лет двадцати – Евгений Харченко, который на расспросы за что осужден, не мог дать вразумительного ответа. На суде ему сказали, что осужден за контрреволюционную пропаганду, которую он, якобы, вёл при поступлении в